— Дело обычное, — вставил Белорус.

Крипта покосился на него и продолжил:

— Один такой, кому Картина отказала, подстерег ее как-то в переулке или у дома, не знаю подробностей, но лицо ей ножом располосовал. Очень злое дело!

— Да уж, — буркнул Белорус, пощупав ссадину на подбородке.

— Она отомстить хотела, да только с ее обидчиком никто не хотел связываться. Прежние дружки от Картины отвернулись, кому она нужна с такой рожей… И мой предшественник, отец Ингварий, обещал ей помочь. Взамен на кое-какие услуги.

Крипта подумал и быстро добавил:

— Услуги — не в греховном смысле, конечно.

— Рекрутировал, будем говорить, — снова вставил слово Белорус. — Конечно, такая баба всех знает, очень она полезная.

— Называй, как хочешь, но с помощью отца Ингвария Картина открыла гостиницу. Вот только не ведаю, когда прозвище свое получила? За красу телесную? Она ведь прежде хороша была, как картина, а может, потому, что обидчик отвергнутый будто картину ножом расписал… Ну вот, а когда захворал да помер Ингварий и Баграт меня приблизил, я стал пользоваться гостиницей для нужд служебных. Сейчас у меня там встреча назначена. Вас постояльцами определю в «Крещатик», отдохните. Постараюсь быстрей с людьми переговорить, и тогда уж с вами…

Гостиница представляла собой группу зданий — склад, гараж, мастерская и конюшня — и была окружена высоким забором, внутрь жилого дома с куполом можно было попасть через ворота, ведущие со двора, или через парадный вход, по обеим сторонам которого горели лампы в трехгранных стеклянных колпаках — уменьшенных копиях того, что на крыше. Окна были ярко освещены, внутри играла музыка, доносились голоса. Крипта постучал, отворил ему высокий детина с дубинкой в руке. Узнав монаха, поклонился:

— Милости прошу, отче.

— Эти со мной, — бросил монах и шагнул внутрь — в свет и теплый ароматный дух.

Туран, пройдя следом за Криптой, огляделся — зал большой, справа стена с окнами, слева — глухая. Десятка два столов, на подиуме музыканты, гармошка, гитара и еще какой-то инструмент, похожий на беременную гитару — с сильно выгнутой нижней декой. Зал ярко освещен, так что Илай сразу попятился и постарался оказаться в тени. Вслед за Криптой все прошли к стойке, там распоряжалась высокая статная женщина. Ее лоб и щеки были облеплены волосами так, что оставался только узкий просвет между прядей, и этот просвет перечеркивали багровые шрамы. Туран дернул Белоруса за локоть, развернул к себе, чтобы тот не пялился на хозяйку. Крипта пошептался с ней, потом обернулся и кивнул.

— Идемте, для вас есть комната на втором этаже. Сидите там тихо, не высовывайтесь, по улицам жрецы Зиновия рыщут. Я завершу переговоры кое с кем, потом поднимусь. Да, насчет вашего самохода и вещей: Зиновий куда-то услал все. Но самоход не иголка, в некрозе не утаишь. Проследят за машиной, я вскоре буду знать, куда его отогнали. И вот еще что, в кузов загрузили механизм, который привез из странствия Никодим — возница Баграта. Странно это. Ну ладно, Грига, покажи им комнату, дожидайтесь меня.

Крипта повернулся к стойке и зашептался с Картиной.

— У-у-у!.. — завыли во дворе. Вой был надрывный, как будто звериный, но голос, похоже, человеческий. Туран бросил взгляд на хозяйку — нет ли какой-то опасности? Что за вой такой? Но Картина не обеспокоилась звуками, слушала Крипту. Ее изуродованное лицо тронула улыбка, полные красные губы раздвинулись, из-за чего шрамы налились кровью и проступили резче.