– Тем не менее он тот наследник престола, которого выдвинул его покойный отец, – пропищал евнух, – это воля великого Мурада.

– Ты прав. Но скажи мне, в каком документе сказано об этом? Покойный Мурад не успел письменно зафиксировать своё желание, и потому любой другой его отпрыск вправе претендовать на престол.

– Да, но все знают, что Мурад прочил именно Мехмеда в наследники.

– А если перед смертью он изменил свою волю и назначил наследником совсем другого? – многозначительно произнёс Халал.

Главный евнух понимающе посмотрел на него и произнёс:

– Но при его смерти никто не присутствовал.

– Вот именно, что никто, – сказал Халал и добавил медленно, после некоторой паузы, – никто, кроме нас. Мы – единственные, кто увидел, как он отдал душу Аллаху, и только мы вправе провозгласить его последнюю волю. Кто посмеет сказать, что это не так? Никто.

– И какой же она, по-твоему, будет, эта последняя воля?

– Надо немедленно послать Мехмеду письмо от нашего имени о кончине его отца, где следует отметить, что перед смертью он указал нам его имя, и что именно нам поручено провозгласить его новым султаном. Этим мы с первого дня поставим молодого царевича в зависимость, и он тотчас поймёт, что без нашей поддержки ему не сесть на престол.

– А если он уже после своей коронации забудет про нас или ещё хуже – захочет избавиться от нашего присутствия?

– Не беспокойся. У меня и на этот случай припасено надёжное средство, – с уверенностью в голосе произнёс Халал.

Главный евнух с уважением посмотрел на великого визиря. Он даже не рискнул спросить, что же тот задумал на будущее, ибо твёрдо знал, что такого искушённого и проницательного политика, как Халал ещё не существовало в Османском государстве, и потому можно было полностью довериться его прозорливости.

Халал велел позвать дворцового ншанджи. Тот быстро явился с готовым пером и бумагой. Визирь вновь отметил наличие нарядного кафтана на чиновнике.

«Либо этот человек страшный щёголь, либо его отец- самый лучший портной в столице. А то откуда у него такая любовь к новым нарядам?» – подумал про себя Халал и произнёс уже в слух: – Как зовут тебя?

Ншанджи, имя которого никогда никого не интересовало, очень удивился этому вопросу. Обычно на него обращали не больше внимания, чем на перо и бумагу, с которыми он являлся.

– Меня зовут Аллаэтдин, мой господин, – ответил ншанджи с поклоном.

– Откуда ты родом? – не унимался Халал.

– Мой отец родился в этом городе, а моя мать родом из Константинополя.

– И значит, образование ты получил в университете Константинополя, где сейчас проживает семья твоей матери? – без тени сомнения спросил Халал, правильно решив, что ншанджи наполовину турок, наполовину грек.

– Именно так, мой господин,– ответил Аллаэтдин, оценив проницательность великого визиря.