От острого вкуса её передёрнуло-скривило-перекосило. Руки поспешно вытряхнули содержимое сумочки, с глухим чавкающим звуком плюхнувшееся на траву. Наташа тяжело вздохнула: что-то придётся выбросить.

Среднее отделение сумочки, затянутое молнией, в котором находился паспорт, страховка и немного валюты, промокло насквозь. Мобильник тоже пострадал. Не включая, разобрала его для просушки.

Таблетки в герметичных пластинках из фольги не повредились. Очень кстати. Проглотила обезболивающую. А запить-то нечем! Горько!

Размокли бумажные носовые платки, и немного воды попало во влажные салфетки. Разбухла записная книжечка. Пересматривала предметы: зеркальце, расчёска, косметический карандаш, розовая перламутровая помада, шариковая автоматическая ручка, пилка для ногтей, маникюрные ножницы, зубная нить, стандартный крошечный дорожный набор с нитками и иголками, газовая серебряная зажигалка и початая пачка сигарет… Они размякли и годились только на выброс. Окончательно бросить курить девушка не хотела. Курила мало и нечасто, полагая, что отказаться от вредной привычки сможет в любой момент. Сигарета помогала снять стресс и душевный дискомфорт.

Брелок в виде янтарной капли в серебряной оправе с ключами от квартиры остался от мамы. Такой был у отца. Родители, поженившись, ездили в свадебное путешествие в Ялту и там купили брелоки для их будущей квартиры.

Сейчас Наташа сидела на берегу реки в чужой стране: грязная, раненая, с растрёпанными чувствами, в порванном по боковому шву лёгком индийском платье без рукавов с высокой горловиной — чёрном, с разноцветными люрексовыми дорожками, образующими замысловатые цветные узоры и кайму по низу. В кармашке болталась размокшая карамелька.

По шву — это хорошо, значит, можно отремонтировать. Она умела многое из того, что должна уметь девушка её возраста. Бездну времени уделяла чтению. Через её руки прошли тонны книг разных жанров и направлений. Затем сузила круг интересов, став более разборчивой. Да и времени на чтение оставалось меньше.

Когда умерли родители, совершенно беспомощной себя не чувствовала.

Наташа, тяжело вздохнув, взяла зеркальце. Рука дрогнула. Оттуда смотрело существо, отдалённо напоминавшее её: спутанные волосы, опухшее лицо в грязных разводах и кровоподтёках. Синева, растекаясь по лбу, опускаясь под глаза, довершала образ загадочной маскарадной маски.

Маска, ты кто? — мысленно задала вопрос.

Сюрпри-и-из… — ехидно пропела незнакомка.

Взяв расчёску, вонзила её в неприятные на ощупь волосы: густые, почти до пояса, совершенно прямые, тёмно-каштановые, с выгоревшими на солнце прядями. От прикосновения зубьев к голове в ней послышалась барабанная дробь. Больно! Сжав виски ладонями, переместила их на темя. Пальцы наткнулись на выпуклую заскорузлую рану с присохшими волосами, влажную в центре.

Девушку обдало холодом. Воображение услужливо нарисовало картинку, как в ране копошатся насекомые и их личинки, разъедая и вгрызаясь до самой кости. Фу! Обработать бы её.

Так и не закончив с расчёсыванием, заплела косу, закрепив зажимом. Осторожно поднялась и потихоньку, чтобы — не дай бог! — не поскользнуться, спускалась к реке. Удивилась:

— Я ночью столько проползла?

Балетки почти не размокли и форму держали хорошо. Возможно, потому, что сохли на ногах. Порадовалась, что купила дорогие и качественные.

Думать ни о чём не хотелось. Кружилась голова. Прошептала:

— Если грохнусь, то встану не скоро.

Сердце гулко билось, эхом отдаваясь в голове, руки и ноги слабо дрожали. Подбадривала себя:

— Ничего, дойду до водички, ополоснусь, станет легче.