Я же наконец закончил дачу показаний на, казалось бы, бесконечных слушаниях по опекунству, которые были начаты одним известным режиссером и его женой, популярной актрисой. Я начинал это дело с определенной долей оптимизма: режиссер некогда был актером, а потому и он, и его бывшая знали, как вести себя на сцене. Теперь же, три года спустя, двое их вполне нормальных детей превратились в психопатов, вынужденных жить во Франции.
Мы с Майло жевали салат из молодых артишоков, фокаччу, шпинат, вывалянную в перце телятину. Ни у кого из нас не было желания болтать. Бутылка приличного белого вина сглаживала молчание. Мы оба были странным образом довольны: жизнь выкидывала коленца, но мы хорошо делали свою работу.
Когда завыли сирены, я уткнулся в тарелку. Майло перестал жевать. Салфетка, которую он заткнул за воротник рубашки, была заляпана шпинатом и оливковым маслом.
— Не бойся, — сказал он. — Не пожар.
— Кто боится?
Майло убрал волосы со лба, взял вилку и нож и продолжил вдохновенно поглощать пищу.
— А откуда ты знаешь? — спросил я.
— Что это не большое красное авто? Верь мне, Алекс. Это черно-белое. Я различаю их по частоте звука.
И действительно мимо с ревом пролетела черно-белая полицейская машина. Потом еще одна.
Он выудил из кармана крошечный голубой мобильник и надавил на кнопку. Пошел вызов на заранее установленный номер.
Я поднял брови.
— Просто любопытно, — сказал Майло. Его соединили, и он начал говорить: — Это лейтенант Стеджес. Что за вызов только что пришел из района Беверли-Глен? Ara, возле Малхолланд. — Он замолчал, напряженно вслушиваясь в слова собеседника. Зеленые глаза Майло при тусклом освещении ресторана стали почти коричневыми. Под заляпанной салфеткой виднелась нежно-голубая тенниска, которая не очень-то гармонировала с его мучнистым лицом. Ямы от угрей были чудовищными, щеки выступали, словно наполненные бурдюки. Его крупное лицо обрамляли длинные белые баки — пара скунсовых прядей, которые казались приклеенными к черным волосам. Майло — гей, полицейский и мой лучший друг. — Вот как! Кто-нибудь из детективов уже направлен?.. О"кей, слушайте, я как раз здесь поблизости, смогу быть на месте через десять… ну, пятнадцать… ладно, скажем, через двадцать минут… Да, да, конечно. — Он захлопнул крышку телефона. — Двойное убийство, два трупа в машине. Поскольку я нахожусь совсем рядом, думаю, стоит взглянуть. Место преступления оцеплено, криминалисты еще не подъехали, поэтому у нас есть время отведать десерт. Ты как насчет шоколадных трубочек канноли?
Мы заплатили каждый за себя, и Майло поинтересовался, не собираюсь ли домой, но я не воспринял его вопрос всерьез.
— Раз так, — сказал он, — поедем на твоей "севилье".
Я гнал быстро. Место преступления находилось к западу от перекрестка между Глен и Малхолланд, у разбитой гранитной дороги с вывеской "Частная". Путь шел вверх по заросшему сикоморами склону.
Полицейская машина приткнулась на обочине у начала дороги. В нескольких футах выше к дереву была прибита дощечка с надписью "Продается" и логотипом какого-то вестсайдского риелтора. Майло махнул своим значком перед высунувшимся из окна машины полицейским, и мы проехали дальше.
В конце дороги за высокой, казавшейся в ночи черной, живой изгородью стоял дом, возле которого припарковались две черно-белые машины. Мы оставили авто в десяти ярдах от них и пошли пешком. Небо имело фиолетовый оттенок, в воздухе еще чувствовалась горечь дыма от двух случившихся в начале лета лесных пожаров — один возле Камарилло, другой за Туджунгой. Оба пожара только-только потушили. Один из них случился по вине пожарного.
За живой изгородью стоял крепкий деревянный забор. Двойные ворота оказались открытыми. Оба трупа находились в красном "мустанге" с откидным верхом, машина была припаркована на вымощенной плитами полукруглой дорожке. За ней располагался особняк — этакая большая игрушка в новоиспанском стиле, — который, вероятно, при солнечном свете имел веселенький желто-оранжевый цвет. В сей же час здание выглядело угрюмо-серым.
Подъездная дорожка отгораживала пол-ярда переднего двора, затененного гигантскими сикоморами. Дом, выглядевший довольно новым, был изуродован слишком большим количеством окон причудливой формы.
Я расположился сзади Майло, который держался за желтой лентой, огораживающей место преступления. Он ничего не делал, только смотрел. Через некоторое время прибыла пара криминалистов-технарей, таща за собой тележку с ящиками. Они перекинулись с Майло несколькими словами и поднырнули под ленту.