– Всенепременно, – ответил монах с улыбкой.
– А те, у которых мужья помоложе?
– А те не всегда.
– О, значит, с таким супругом, как сенешал, дело обстоит вернее?
– Вне сомнения, – ответил монах.
– А почему?
– Потому, госпожа, – с важностью промолвил монах, – что до сего возраста единый Бог в это дело вмешивается, а после участвуют в нём люди.
В те времена, как известно, вся учёная премудрость была достоянием духовных лиц. Бланш произнесла обет, и дар её был одним из самых богатых, ибо одежды её стоили не менее двух тысяч золотых.
– Вы весьма веселы, – сказал ей граф, когда на обратном пути она поднимала на дыбы, горячила и заставляла плясать свою кобылицу.
– О да, отныне я верю, что рожу ребёнка. Но раз нужны для того чьи-либо труды, как сказал мне монах, то решила я обратиться к Готье…
Старик тут же возжелал убить монаха, но одумался, ибо такое преступление слишком дорого ему стоило бы, и он порешил отомстить с помощью архиепископа, самому же остаться в стороне. Ещё не доехав до Рош-Корбона, он приказал мессиру де Монсоро отправляться к себе на родину поискать ветра в поле, что молодой Готье не преминул выполнить, помня былые подвиги своего хозяина.
А на место названного Готье Брюин призвал сына дворянина Жаланж, поместье коего входило в феод Рош-Корбон. То был юноша по имени Ренэ, ещё не достигший четырнадцати лет, и граф назначил его пажом, полагая позднее произвести в оруженосцы, а командование над своими людьми препоручил старому рубаке, с коим немало натворил дел в Палестине и в иных странах. Действуя так, граф надеялся оградить себя от ношения налобника с ветвистыми рогами и решил попытаться обуздать, укротить, осадить непокорное девство своей супруги, по причине коего она металась, как кобылица, запутавшаяся в аркане.
Глава третья. Что есть грех невольный
В воскресенье, следующее за прибытием юного Ренэ в замок ла Рош-Корбон, отправилась Бланш на охоту, оставив дома старого Брюина, и когда въезжала в лес неподалёку от монастыря Карно, то увидела монаха, который прижал девушку с ретивостью, небезопасной для жизни бедняжки, и потому, пришпорив лошадь, графиня пустилась вскачь, крикнув своим людям:
– Эй, помогите, как бы он её не убил!
Но, подскакав поближе, круто повернула, ибо зрелище того, что совершил монах, испортило ей всю охоту. В раздумье воротилась она домой, и с той поры мозг её озарился, словно зажгли в темноте фонарь, и в лучах его предстали изображения на стенах церкви и другие картины, строки фаблио, сказы трубадуров и повадки птиц. И нежданно уразумела она сладостную тайну любви, о которой рассказывает природа на всех сущих языках, даже на языке безгласных рыб. Нет большего безумия, чем скрывать сию науку от девственниц! Бланш легла спать в ранний час и, отходя ко сну, сказала мужу:
– Брюин, вы меня обманули! Вы должны поступить со мной, как тот монах с девушкой.
Старый Брюин догадался, о чём идёт речь, и почуял, что настал роковой час. И, кинув на Бланш обжигающий взгляд, в коем страсть всё ещё не хотела сдаваться, тихо промолвил:
– Увы, милочка, когда брал я вас в жёны, любви в моём сердце было много, а силы в теле мало, и понадеялся я на вашу милость и добродетель. Вся беда моя в том, что могу я любить теперь лишь сердцем. И беда эта приблизит мою кончину, так что скоро вы станете свободной. Подождите же, когда я отойду в мир иной. Вот единственная просьба, с которой обращается к вам ваш господин, тот, кто мог бы приказывать вам, но желает быть лишь вашим подданным, слугой вашим. Не позорьте же моих седин. Случалось, что в подобных обстоятельствах мужья убивали своих жён.
– Значит, вы меня убьёте? – промолвила она.