Глава 1

Когда я в первый раз с трудом пришел в сознание, мне было очень плохо. Сквозь застилающую глаза красную пелену боли я попытался оглядеться, но все, что увидел — это такой желанный стакан с водой, стоящий рядом с моей кроватью. Преодолевая себя, я попытался дотянуться до него трясущейся рукой, которую с трудом выпростал из-под одеяла. Результатом стал внезапно накрывший меня приступ острой боли. «Зря я потянулся за недостижимым», — с этой мыслью я отключился.

Следующее мое пробуждение было более удачным. Тело болело, но боль уже не разрывала сознание на мелкие куски. Хотелось пить. С опаской я потянулся к вожделенному стакану. На этот раз все получилось, и я жадно приник к нему, ощущая ни с чем не сравнимую радость от обычной воды, которая прохладным ручьем пролилась в мое иссушенное нутро. Как мало надо человеку для счастья — иногда стакан воды, оказавшийся в нужное время в нужном месте, способен подарить ни с чем не сравнимое наслаждение. Прикрыв глаза, я вновь провалился в сон.

Сон был беспокойным. Я ощущал боль, терзающую мое тело, и огонь, сжигающий меня изнутри. Я пытался проснуться — и никак не мог вырваться из объятий Морфея. Сколько я так провалялся в полубреде, сложно сказать. Для меня время шло безумно медленно, казалось, прошла целая вечность, прежде чем я снова пришел в сознание и смог более-менее трезво мыслить.

Сквозь узкое окно в палату пробивался свет, вырисовывая четкий прямоугольник на полу. В лучах, которые, словно нити, тянулись из окна, играли пылинки, водя замысловатые хороводы.

«Вот так же и я, как пылинка, кручусь бессмысленно по этой жизни, то сталкиваясь с другими, то улетая в сторону, подхваченный внезапным дуновением ветерка», — подумал я и усмехнулся. Я действительно не знаю, почему все время влипаю в какие-то истории. Многим непонятно мое стремление жить спокойной, простой и размеренной жизнью. Возможно, само провидение меня подталкивает в спину и ставит подножки, как бы показывая, что я не тем занимаюсь, иду не по тому пути. Бьет меня, неразумного, снова и снова, и неодобрительно качает головой: какой же бестолковый герой ему достался. Возможно, в роли этого провидения выступает пресловутая богиня Оорсана.

А возможно, я просто зря забиваю себе голову всякой ерундой. Надо просто спуститься в пещеры, где обитает Никос, и принять дар в виде магического источника. Стать сильным магом огня. Настоящим героем из сказок. Но что делать, если я не ощущаю себя героем? Да и нет у меня такого желания. Ведь каким должен быть герой? Безрассудным, глупым, лезущим во все подряд, толком не разобравшись. Бахвалящимся своей силой и не думающим о последствиях. Таким у меня нет желания становиться. Ну, может быть, тогда — скрытный, незаметный, помогающий всем обездоленным восстанавливать справедливость? Глупо. Как итог, остается и дальше нестись по воле ветра, как маленькая пылинка, и пытаться выжить. Стать сильнее и разумнее. Помогать друзьям и близким людям.

— Никос? — тихонько позвал я, удивленно прислушиваясь к своему хриплому голосу, — ты здесь?

Я постучал костяшками пальцев по обручу, сжимавшему мою руку. Никос не отзывался. Покрутив перед лицом ладонью, я заметил какую-то неправильность. Точно! На мне не было ни одного моего кольца-артефакта. Жалко будет, если они пропали. Воздушный щит и воздушный кулак — ерунда, а вот на изготовление воздушного копья по схеме Ромуала я убил много времени и сил. В бою я его не задействовал, не было смысла, и артефакт должен был оставаться полностью заряженным.

Дверь в палату приоткрылась, и вошла незнакомая женщина. На вид ей было около тридцати. Выглядела женщина как-то серо, незаметно. Не страшила, но и не красавица. Такая пройдет мимо, и вряд ли кто-нибудь обратит на нее внимание.

— Здравствуйте, Семюсель, — произнесла она усталым голосом, — я целитель. Зовут меня Таисия. Как вы себя чувствуете?

— Гораздо лучше, — я покрутил головой, ощущая только отголоски былой боли.

— Вообще-то, это чудо, что вы выжили, — она присела на край моей кровати, — после такого мощного файербола, да еще и пущенного практически в упор… — целитель покачала головой. Говорила она совершенно безэмоционально, и это звучало очень странно.