- И что тебя в этом напрягает? - я старался говорить спокойно, чтобы вселить в Иву уверенность.
- Как мы будем с таким даром справляться? Ведь он не после ритуала раскроется, когда человек уже в зрелом возрасте, а при рождении. А ещё и не известно, какой именно дар он возьмёт. Вдруг тёмный?
Логика в словах жены была. Маги редко имели семьи, ещё реже в этих семьях были свои дети и именно по тем причинам, что сейчас и беспокоили мою любимую.
- Ничего, сообразим, как справиться. Защиту придумаем, или амулет какой, у нас же, сама знаешь, какие широкие возможности, - я улыбнулся и крепко, но бережно прижал Иву к себе.
- Обещаешь? - Ливьена подняла на меня свои огромные глаза, и я возмутился недоверием:
- Ив, это и мой ребёнок тоже, к чему твои сомнения?
- Знаешь, мне кажется, я его люблю больше, чем тебя, - жена погладила рукой живот и смущённо улыбнулась.
- Ну, уж к собственному чаду я ревновать тебя не буду.
Поцелуй скрепил наш договор.
Эпилог
- Ромин, может, выпьешь немного, чтобы успокоиться? - Арониус протянул мне бокал, но я лишь ехидно огрызнулся:
- Да, хороший выход. Моя жена там мучается, а я буду вино хлестать! - я раздражённо прошёл мимо магистра и прижался лбом к холодному стеклу.
- Не переживай, всё будет в порядке. Ливьена очень сильная, справится, - наставник осторожно коснулся моего плеча, но его утешение вызвало во мне новую порцию недовольства.
- Хотел бы я на вас посмотреть, как вы бы справлялись, - получилось грубо, но сейчас меня это не заботило, все мысли мои были в комнате, из которой раздавались болезненные стоны.
- Ромин, это уже перебор! - терпение Арониуса тоже дало сбой.
- Наставник, а вы не говорите глупости, они меня бесят, - я думал, что меня поставят на место, но магистр сумел меня удивить.
- Хорошо, может, тогда разберём пару жалоб? - буднично спросил он.
- Магистр, а идите вы в Бездну! - пожелание было двусмысленным в свете последних событий.
- Я там был, Крис тоже мечется бешеным зверем. И как вы только умудрились в один день такое провернуть? - слова магистра содержали хорошую порцию язвительности, что не могло меня не зацепить.
Я уже приготовился дать достойную отповедь совершенно распоясавшемуся наставнику, как за стеной раздался громкий крик Ливьены, пронзивший болью мои внутренности и негромкий детский плач, наполнивший сердце надеждой. Мы замерли, ожидая известий. Через пять минут, показавшихся вечностью, дверь в комнату открылась.