Твари напали на гарнизон в четыре оборота, подошли к воротам с севера-востока, снесли нахрен первую линию заграждений. Ну и помогли заодно быстрее проснуться охотникам не в патруле.
И сейчас лезли, словно они духи грани, а не обычная нежить. С другой стороны, такое количество охотников не могло не спровоцировать всплеск: мы для них как истекающий кровью кролик под носом волка. Почти непреодолимое искушение.
Я увернулся от рухнувшей сверху гарпии, перехватил удобнее сумеречные клинки, сливаясь с Утренней.
Как в старые-недобрые-времена.
Тело взвилось в воздух тут же, горели и гудели приятно мышцы, злость, ярость и энергия наконец-то нашли выход и цель, стихия не унималась, растравливая и подгоняя.
Можно не сдерживаться и не притворяться: здесь только охотники, такие же взбешенные и разъяренные, как и я, только звуки сражения и шипение теней.
Ну и рев нежити, само собой.
Клинок легко вошел в спину крылатой твари и так же легко вышел, с визгом гарпия рухнула вниз. А мне хватило тех вдохов, что она зависла в воздухе, для того чтобы оттолкнуться от бугристой спины. Утренняя мягко опустила меня на землю и тут же метнулась вбок, раздирая кого-то на ошметки, мой клинок вспорол брюхо ближайшему упырю, правый снес башку мертвому волку. Основная рвала на части волкодлака впереди, расчищая мне место.
Я снова оттолкнулся от земли, зависая в воздухе, чтобы понять, сколько их еще и как далеко до рассвета. По ощущениям не больше двадцати лучей, но убедиться не мешает.
В толпе, за шныряющими теневыми и их тенями, за спинами огромных крыс, восставших трупов и гарпий рассмотреть горизонт нормально не получалось. Не то чтобы мы несли серьезные потери, вообще хоть какие-либо потери, и все же… Я предпочитал держать ситуацию под контролем настолько, насколько возможно.
Когда ноги снова коснулись земли, а Утренняя опять ускользнула за спину, слева, как из-под земли, мелькнула тень Дакара, заставив вскинуть клинок. Чуть не пропорол ему руку.
- Дакар! – проорал. – Следи за своей Основной.
- А ты за Утренней, - долетело тут же из месива сбоку.
Я только хмыкнул, снес башку еще какой-то твари и обернулся. Утренняя терзала зубами… нечто… Похожее на червя, склизкое и большое, где у этого начало, а где конец понятно не было, но тень явно развлекалась, впиваясь клыками то с одного края, то с другого. У Сид самая жестокая тень – Утренняя, у меня – Сумеречная, у Дакара – Основная, как отражение состояния души в худших ее проявлениях. Так что происходящее волновало меня несильно. Могло быть хуже.
Я отвернулся, распорол волкодлака и принялся пробиваться дальше, вперед. Где-то там, позади этого всего я ощущал что-то большое. Гораздо большее, чем все то, что лезло сейчас на нас. И был уверен, что именно оно вывело тварей на гарнизон.
Неправда, что у нежити нет сознания, неправда, что ими движут лишь инстинкты. Им удается сохранить подобие разума, удается даже развить его, если тварь живет достаточно долго: иначе бы они не сбивались в стаи, иначе бы у них не было некоего подобия вожака.
Чвакала под ногами болотяка, визжали мертвые, ноги вязли почти по щиколотку в останках и рыхлых внутренностях, скалились и скользили безмолвные тени, слышался лязг и свист клинков охотников, падали чуть ли не на башку мертвые гарпии и ошметки их плоти, а я упрямо продирался вперед, убивая только тех, кто лез совсем под руку.
Я был уделан слизью, трухой и черной кровью с ног до головы, как будто в брюхе у кого-то побывал, а не пол-оборота по топи метался. Полагаю, что за ходячий труп меня не приняли и не пришили только из-за сумеречных клинков.
Чем дальше я пробирался, тем меньше становилось нежити, но тем яростнее вела себя та, что попадалась.
А буквально через пару лучей я наконец-то увидел то, что искал. И застыл. Потому что понятия не имел, что за тварь была передо мной, а это более чем странно. Теневые знают всю нежить, это записано на подкорке, как в литкралле.