— Мы не знаем, уже начали писать текст новой конституции или ещё только собираются?

— Кто будет писать этот текст?

— О чём будет этот текст? Это будет национальное предательство и государственное преступление — отказ от независимости и суверенитета или это будет современная демократическая конституция государства XXI века?

В публичном пространстве уже появились немногочисленные рассуждения о новой конституции. Но эти рассуждения не затрагивают принципиальных аспектов и принципов. Они касаются частностей. Таких, как сроки и полномочия президента, перераспределение полномочий между ветвями власти. Это всё должно найти место в новой конституции, но есть важнейшие и принципиальнейшие вещи, которые должны в ней быть.

Это принцип разделения властей и гарантии от узурпации всей полноты власти одной из её ветвей. Понятно, что узурпировать власть может только одна из ветвей — исполнительная. Что и произошло в стране по конституции 1994 года и усугублено в конституции редакции 1996 года.

Конституция 1994 года — это очень легкомысленный документ. В нём не были учтены некоторые важнейшие вещи и принципы, что открывало возможность трактовать её и так, и сяк, переписывать и ухудшать.

И совсем уж принципиальным является порядок принятия самой конституции.

Конституция — это учредительный документ государства. Граждане этим документом учреждают своё государство на долгий исторический период.

Это, казалось бы, банальное замечание означает, что конституция может быть просто текстом (хорошим или плохим), но реальной конституцией является не просто текст, а перформатив! Перформатив — это созидающее сообщение. Примерами таких перформативов являются те, что начинаются словами:

«Я нарекаю…!» — и так некто или нечто обретают имя собственное, становятся уникальным явлением в мире. Так нарекают именами детей. Так награждают орденами, присваивают учёные степени, лауреатский статус. Каждый может назвать всё, что угодно, каким угодно словом, но только перформатив делает нечто чем-то. Каждый может повесить себе на грудь орден или медаль чемпиона, но от этого не станет героем или чемпионом.

«Я объявляю…!»  — например, специальные люди (где-то священник, где-то чиновник) объявляют двух людей мужем и женой, учреждают семью. Или кто-то объявляет нечто (школу, музей, выставку или мероприятие). Много народу толпится в зале или сидят в креслах, но некто, имеющий на это право и полномочия, объявляет собрание, митинг, мероприятие открытым. До такого перформативного высказывания собрания и мероприятия нет.

«Мы, народ, учреждаем…!» — все государства в современном мире начинают быть с этих перформативных слов.

Мы, беларусы, граждане Республики Беларусь, ещё ни разу в новейшей истории этого не делали.

Мы обрели суверенитет в 1991 году посредством придания Декларации независимости статуса конституционного акта. Этот акт принят парламентом, Верховным Советом БССР 12 созыва.

Этот же Верховный Совет, избранный в Советском Союзе, согласно своему же акту ставший парламентом независимой Республики Беларусь, принял первую конституцию. Верховный Совет БССР и Верховный Совет Республики Беларусь — это одни и те же люди. Это они приняли 15 марта 1994 года конституцию, то есть учредили Республику Беларусь. Не народ, а три сотни депутатов.

Эти депутаты были избраны в одной стране, а учреждали другую.

Но дело обстояло ещё хуже. Они сами разрабатывали текст конституции, но не могли проконтролировать его окончательную редакцию.

Мы, народ Беларуси, и они, избранные народом депутаты, до сих пор не знаем, кто внёс в конституцию последние правки и почему она стала такой, которая предвосхитила диктатуру в стране.

Конституция 1994 года — это результат коллективной безответственности депутатов, членов правительства и каких-то никому не известных редакторов окончательного текста. Но главное, это результат безответственности и безучастности всего народа.

Обстоятельством, смягчающим вину безответственности, может быть неопытность. Неопытность народа, граждан, депутатов.