А кто такой политик в стране, где нет выборов? Нет парламента? Нет партий?
Или так:
Где должен быть политик, когда в стране нет выборов? Чем он должен заниматься?
Я сейчас одну вещь скажу, трудную для понимания. И ещё труднее с ней смириться.
Сегодня в Беларуси позиции политика и философа совпадают.
То есть только философ может быть сейчас политиком, или политик обязан стать философом.
В стране
— нет выборов (демократического процесса);
— нет баррикад (гражданской войны, силового противостояния);
— нет парламента (говорильни, обмена мнениями и согласования подходов);
— нет публичных дискуссий (СМИ построены не для нашей страны, а по шаблонам демократических стран — независимые и по шаблонам тоталитарных — официальные).
Из всего много- и разнообразия политических явлений, процессов и событий остаётся только ВЛАСТЬ НОМИНАЦИИ.
Право называть вещи их истинными именами, возвращать вещам их имена, возвращать здравый смысл во все социальные институты.
Чтобы не вдаваться в длительные объяснения, доказательства и обоснования, можно порекомендовать краткое изложение Пьером Бурдьё его подхода: «В этом смысле символическую власть можно назвать властью «миротворения», которое состоит в «разобщении и воссоединении, иногда в пределах одной операции», в проведении полного разложения или анализа и последующего соединения или синтеза, часто осуществляемого с помощью ярлыков»3.
Как только я написал про совпадение позиции философа и политика (эти позиции совпадают не всегда, а только в особых условиях, типа той, что сложилась в современной Беларуси) и написал про единственную власть, которая в наше время имеет значение, про власть номинации, — Юрий Дракохруст сразу же напомнил мне, что у меня нет такой власти, и привёл в пример Ленина и Хомейни.
А я и не говорил, что именно у меня есть такая власть.
Я только сказал, что эта власть есть у философа. И если в стране существует хоть один ответственный гражданин, который хочет быть политиком или сохраниться как политик, он должен стать философом.
Но не думаю, что это возможно. Философом становятся годами, просто так, раз — и ты философ, не бывает.
Я много писал о рейтингах, о том, кто кого слышит в нашей стране, и сам говорил, что сейчас у меня нет такой власти.
Я называю вещи своими именами, но это остаётся в узком кругу тех, кто меня слышит. Это всего лишь несколько сотен человек в стране. Ну, может быть, несколько тысяч. Это не власть. Властью номинация становится не так просто.