Мужчина небрежно отбил его меч арбалетом. Клинок выпал из рук Роберта, и он, зажимая плечо, шагнул на нетвердых ногах в центр комнаты. Убийца поднял арбалет.
– Кто ты такой? – прошипел сквозь стиснутые зубы Роберт.
Мужчина не ответил. В темноте было трудно разглядеть выражение его смуглого лица с оливковой кожей.
Роберт повалился на колени. Ему вдруг показалось, что убийца уже спустил тетиву, но нет, арбалетный болт по-прежнему был направлен ему в грудь. В глазах у него потемнело. Боль превратилась в стремительный огненный поток, уносящий его в пучину забвения. Теряя сознание, он рухнул на пол, и тут издалека донесся слитный топот копыт. Это смерть, подумал он, скачет, чтобы взять его к себе. А потом раздались крики. Роберт еще успел увидеть, как убийца развернулся, вскидывая арбалет, и спустил стрелу. Он услышал женский вскрик, чужие голоса и глухой удар, когда что-то тяжелое обрушилось на пол рядом с ним.
Последняя мысль Роберта была о дочери. Перед глазами у него встало милое улыбающееся личико Марджори, а потом мир опрокинулся на него и померк.
Глава тринадцатая
– Тернберри сдался после двухдневной осады, милорд. Тех, кто уцелел, мы взяли в плен.
Хэмфри умолк, заметив, что король не отрывает взгляда от стола, за которым сидит. Эдуард хмурился, и его светлые глаза поблескивали в масляном свете ламп, пока он читал письмо, которое держал в руке. Полотняные стены шатра колыхались от ветра, врывавшегося сквозь откинутый полог, донося снаружи смех и звуки музыки.
Король, видя, что Хэмфри умолк, поднял голову.
– Продолжай.
– Разрушив замок до основания, мы двинулись к Эйру. После того как три года назад Брюс сжег его, дабы не позволить нам превратить его в свою цитадель, он приказал отстроить его вновь. Под командованием вашего сына мы разграбили поселение и уничтожили новые укрепления. Смею вас уверить, милорд, что эти рейды, забитый скот и сожженный урожай означают, что жителям Каррика будет нелегко пережить наступающую зиму.
– Хорошо, – пробормотал король, вновь вернувшись к созерцанию письма.
Порыв ветра всколыхнул шелковую занавеску, делившую королевский шатер пополам, и Хэмфри разглядел внутри кровать с пологом на четырех столбиках, которую Эдуард всюду возил с собой. На ней громоздилась гора подушек, и застелена она была красным полотняным покрывалом. В мягком кресле рядом сидела королева Маргарита, и ее нежный профиль оттеняла мягкая, как пух, соболиная накидка, в которую она зябко куталась. Просторное одеяние не скрывало ее второй беременности. Пока Хэмфри наблюдал за ней, королева подалась вперед и двинула хрустальную ладью по шахматной доске, стоявшей перед ней. Одна из горничных, сидевшая напротив, ответила на этот ход своей пешкой. Из‑за другой занавески донесся детский плач – это проснулся новорожденный сын короля Томас и захныкал, требуя, чтобы его покормили.
Хэмфри перевел взгляд на короля.
– Вы не получали никаких известий о местонахождении Роберта Брюса, милорд?
При этих словах король резко вскинул голову, и в глазах его отразилось напряженное внимание. Он отложил письмо в сторону, и Хэмфри заметил, что к нему приложена печать короля Франции.
– Я надеялся, что это ты сможешь пролить свет на его местонахождение после того, как провел целый месяц в его графстве.
Хэмфри уже приходилось слышать холодное неудовольствие в тоне короля, но он до сих пор не привык к тому, насколько, оказывается, это неприятно, когда оно направлено на тебя.
– Я допросил с пристрастием коменданта Тернберри, милорд, но он поклялся, что понятия не имеет, куда подевался Роберт. Ему известно лишь, что он покинул Каррик более года назад.
– И ты веришь ему?