Горакша-натх достал узенький нож: таким чистят ногти.

Ученик вздрогнул, когда нож погрузился в его ушную раковину. Натхи носят серьги не в проколотых мочках, как обычные люди. Натхи прорезают ушной хрящ в центре, а эта процедура не из тех, какие легко стерпеть. Гуру резал, ученик страдал. Молодой человек закусил губу, из-под век текли слезы. Губы парня тряслись. Страдания превращались в энергию, энергия пополняла внутренний резерв – будь ученик истинным йогином, достойным серёг, он удержался бы от этого процесса, столь естественного для любого из расы Брамайн, доказав свою особенность и стремление к истинной цели.

– Оṁkār ādināthāya namaḥ…

Целью ордена натхов было бессмертие. Физическое бессмертие, здесь и сейчас, в теле, которое ты получил при рождении. Это означало стать антисом, даже если ты не родился антисом; обрести «большое тело», даже если карма отказала тебе в нем. Карма отказала? Отринь карму! Откажись от признаков, свойственных твоей расе энергетов; вернее, научись управлять этими признаками так, как не умеют твои сорасцы, замыкать и размыкать потоки в самых невообразимых сочетаниях – тратя и накапливая, соблюдая законы и нарушая законы по собственной прихоти. И тогда по воле Рудры Адинатха ты станешь антисом, оставив прах праху, вознесясь столбом чистого света в чёрные небеса.

Ещё никому из натхов это не удалось. Вьяса Горакша-натх собирался стать первым. И если для этого требовалось одарить серьгами тысячу недостойных – пусть будет так. Тысяча недостойных, слепо подчиняющихся гуру – это миллион тонн чепухи, в которой однажды мелькнет золотое зерно. Может быть, оно мелькнет прямо сейчас – Горакша-натх кое-что знал про ученика, который плакал под ножом, знал и надеялся, что после обряда ученик будет в состоянии ответить на кое-какие вопросы.

Парень крепкий, выдержит.

Не только внешним обликом гуру походил на кожаный ремень. Душа его тоже была ремнем, способным не рваться при нагрузках, поддержать штаны в долгом пути или выдрать по заднице строптивое дитя. Когда самому гуру резали уши для серёг, на его лице не дрогнула и жилка, а губы сложились в безмятежную улыбку.

– Тебе больно?

– Оṁkār ādināthāya…

– Хорошо. Теперь второе ухо.

Конечно, больно, согласился гуру, без особого интереса следя, как течет кровь. Очень больно. Отложив нож, он достал серьги – крупные роговые кольца. Рассёк одно кольцо, оттянул концы. Вдел серьгу в кровоточащий разрез, подождал и рассёк, а потом вдел другую. Когда-то, в древности, в разрезы сперва вставляли палочки из дерева ним, спустя неделю – глиняные копии серёг, и только потом – настоящие, из рога. Теперь же в этом не было необходимости: серьги заранее обрабатывались специальным регенерационным составом, стимулирующим верное заживление с фиксацией отверстия.

Не меняя позы, ученик наклонился вперёд и коснулся лбом земли.

– Я принял тебя как сына.

– Вы приняли меня как сына.

– Я отдал тебе лучшее, что имею.

– Вы отдали лучшее, что имеете.

– Теперь скажи мне…

Гуру присел напротив ученика на корточки:

– Чей запрос ты получил три дня назад из Управления научной разведки Ларгитаса?

К чести ученика, офицера, служащего в представительстве антического центра «Велет» на Чайтре, он колебался недолго: