До общежития оказалось двадцать минут пешком быстрым шагом. И я даже не знаю, что было бы хуже – найти там пустую комнату уже без вещей, или застукать злого и готового к бою супера, обладающего такой невероятной силой слова.

Бабку вахтершу Сирена успокоила какими-то красными корочками.

– Куда? – скорее, для вида, проблеяла та.

– Туда, – коротко пояснил Физик, – Сорок пятая на каком этаже?

– Четвертый и налево.

– Спасибо.

У двери мы замерли, боясь даже дышать. Химик шагнул вперед, коснулся кончиком пальца дверной ручки, и тут же сунул его в рот. Покачал головой:

– Свежих следов нет. Минимум сутки-полтора.

И мы, облегченно вздохнув, зашуршали пакетам, доставая свое оружие.

– Уборщик? – вопросительно вскинула бровь Сирена.

– Сейчас сделаю. Сим-сим, отдайся!

Я достал набор отмычек и присел. Замок «отдался» через секунд двадцать, не больше – слишком уж он оказался простым. Дверь открылась без скрипа, и мы вошли в комнату. Кто-то щелкнул выключателем: шторы были плотно занавешены, и внутри оказалось темно.

Загоревшийся свет осветил самую обычную комнату студенческого общежития, рассчитанную на двух человек. Выделялся разве что один предмет интерьера. Точнее, два, но второй к мебели не имел никакого отношения.

В центре комнаты стоял огромный деревянный крест, торчащий прямо из пола.

А на кресте висел человек.

И это был никто иной, как Марченко-Хмурый собственной персоной. Вот только выглядел он хреновато, если не сказать больше.

– Он там живой вообще? – первым не выдержал Физик.

Собственно, вот так висящий на кресте человек и выглядел: краше в гроб кладут. Остатки одежды были изорваны и испачканы кровью. Марченко оказался примотан к кресту колючей проволокой, обвивавшей его руки, ноги, тело и даже шею. Лицо покрыто синяками и ссадинами, на губах застыла кровавая корка.

Чужеродным и нелепым элементом во всей это жуткой религиозной композиции выглядели огромные беспроводные наушники, которые вдобавок были еще и примотаны скотчем к голове этого несчастного.

Человек на кресте вздрогнул и прошептал: