Через пять минут, кое-как приведя в чувство своих товарищей, для чего потребовалась пара ковшей холодной воды, четверо неудавшихся вымогателей покинули дом.

— Мы же ничего не узнали! — повернулся к Велге Дитц, когда двери были надежно заперты, и все вернулись в гостиную. — Зачем ты их отпустил, Саша?

— Я не хочу выделяться. А мы уже и так смотримся здесь чудно и странно. Вопросы задаем. Безумные вопросы с их точки зрения, между прочим. Оружие у нас огнестрельное, которое в Городе запрещено. Что такое игольный парализатор не знаем. Что такое андроид тоже не знаем. Я специально тебя остановил, когда ты намеревался его спросить, что такое быть изолированным.

— А тебе, значит, известно, что такое быть изолированным? — прищурился Хельмут.

— Нет, неизвестно. Но спрашивать об этом не следовало.

— А чего спрашивать? — удивился Стихарь, ловко разбирая и собирая парализатор. — Интересная игрушка. Тридцать игл. Возможность автоматической стрельбы. Не думаю, что у этой штуки высокая точность, но метров с двадцати-тридцати она довольно опасна. А изоляция от общества во все времена и везде значило одно и то же. Тюрягу. Не знаю, как вы, а я в тюрягу не хочу. Там, — он кивнул головой куда-то по направлению окна, — откуда с нами пришла Аня, там не было государств. А значит, не было и тюрем. А здесь, печенкой чую, государство есть. Воевать же с государством… гиблое это дело. С государством не воюют. К государству приспосабливаются.

— А кто такие, кстати, андроиды? — спросил Хейниц. — Первый раз это слово слышу. Помните, как он сказал? «Остальные — андроиды». Мне даже как-то не по себе сделалось. О людях так… так безразлично не говорят.

— Я тоже никогда не слышал этого слова, — сказал Велга, — но очень хотел бы знать, что оно означает.

— А может, Аня знает? — предположил Вешняк. — Она у нас… это… вроде как из будущего. А здесь тоже, видно, не прошлое.

— Правильно мыслишь, Рязань! — присвистнул Валерка. — Миш, сходи, позови Аню. Пожалуйста.

— А чего я? — слегка покраснел гигант.

— Тебя, — наставительно объяснил ростовчанин, — ей будет видеть более приятно, чем любого из нас. Вот дубина таежная. О тебе же забочусь! О твоем счастье можно сказать…

— Ты, Валерочка, о себе позаботься, — мелодичным голосом посоветовала от дверей Аня. — Я ведь высоко сижу, далеко гляжу. Да и слышу все, о чем вы здесь толкуете. Саша правильно сказал. Не надо нам лишний раз высовываться. А по поводу андроидов…. Я, когда услышала, так сразу и поняла, отчего мне люди странными показались. Вот и ответ. Не люди здесь. Андроиды. И в больнице то же самое было. Вернее, есть и люди, конечно, но андроидов гораздо больше.

— Да кто они такие, андроиды эти! Говори, не томи! — не выдержал Велга.

— Не знаю, как здесь, а у нас так называли человекоподобных роботов, — объяснила Аня. — То есть роботов, которые внешне ничем не отличались от человека.

— Объяснила! — фыркнул Стихарь. — Осталось всего ничего — узнать, кто такие роботы.

— Как… а, ну да, я и забыла. Хотя, насколько я помню, это слово придумал писатель Карел Чапек еще до Второй мировой войны.

— Карел Чапек… — как будто попробовал на вкус незнакомое имя Дитц. — Не слышал о таком. Чех?

— Чех, — подтвердила Аня. — В ваше время он был еще не очень известен, потому что жил. Настоящая известность к писателям приходит только после смерти.

— Ну, и что придумал этот чех Чапек?