– Жив? – бегло поинтересовался шулер, вытаскивая нож из уже мёртвого тела.

– Вроде, – кривовато усмехнулся Пономарёнок, вставая на подрагивающие ноги, – Охти… Благодарствую!

Он низко, до земли поклонился, и еле потом разогнулся, такая нашла слабость.

– Брат моего друга – мой друг, – без тени фальши отозвался Котяра, оттаскивая трупы с прохода, – Валим!

– Рассказывай, – приказал шулер, когда они отошли, запутав предварительно следы и закидав их несколько раз смесью тёртой махорки и перца, основательный запас которой всегда был в карманах предусмотрительного уголовника.

А то! Вернейшее средство хоть от собак, а хоть и от людей! В рожу кинешь, так небось долго прочихиваться будет!

– … та-ак… – Котяра потёр лицо, и решительно развернул Мишку в сторону от дома, ускорив шаг, – калуны, значить?

– Ну, – Пономарёнок споро перебирал ногами, не понимая сути происходящего, – они самые. А што, всё серьёзно?

– Ф-фу… более чем, Миша, более чем, – шулер серьёзен и мрачен, – домой нам нельзя. Ни тебе, ни мне. По крайней мере, не в ближайшее время.

– Да это же… – вздыбился было Пономарёнок, и тут – разом, рассказы Егора вспомнились, и волосья дыбом по всему телу.

– Вспомнил? – оскалился в усмешке Котяра.

– Да-а… Корпорация, да?

– Вроде тово, – дёрнул плечом шулер, – лучше с кем из Иванов поссориться, чем с ними. Иваны, это так… серьёзные люди, но они…

Он пошевелил пальцами, не сбавляя шаг.

– … конечны. Понимаешь? Один, два человека, дружки, покровитель может быть в полиции, а может и не быть. А эти… корпорация! Вроде как крысы чумные, и концов не найти! Деньжищи – бешеные, и всем – на! Понимаешь? Полиции, Иванам, господам из тех, кто…

– Я понял, – прервал его Мишка, проникшийся серьёзность ситуации и испугавшийся даже не трупов, а столь быстрой и жёсткой реакцией на них. Эвона! Двух часов не прошло, а уже знали – што, кто, и засаду устроили, да небось и не одну.

Серьёзная организация, как ни крути. А вспомнить если, сколько денег такой мальчишка, тянущий покалеченные ручки к проходящим в церкву добрым христианам, может принести за год своим хозяевам, то и сам испужаешься.

Котяра – серый от страха, хотя держит лицо, и ни словечка упрёка, ни тени сожаления на лице.

«– За Филиппком в Замоскворечье не сунутся, – промелькнула у Пономарёнка мысль, – может и самому? Повиниться…»

Мысль эта показалась такой трусливой и недостойной, што подросток решительно выбросил её прочь из головы, приказав себе забыть! Ишь! Без вины виниться?!