Даже Зяма, услышав об этом, посочувствовал Антону:

– Да-а, влип Баклан, как кур в ощип! Он что же, не оговорил в договоре количество вариантов? Обычно это три-пять, с таким гонораром, ладно, можно десять сделать, но не ваять же до бесконечности! Клиенты, знаешь, не всегда вменяемые бывают, у некоторых такие элитные тараканы в голове, что им никак не угодишь. Тем более речь о произведении искусства, а уж тут на вкус и цвет похожих нет.

– Кому и горький хрен малина, а нам и бланманже полынь, – поддакнула я словами Козьмы Пруткова. – У нас уже тут все в курсе, что Мамаев капризничает, никак работу не принимает, а Бакланов нервничает и из себя выходит.

– Да? Ты тогда на всякий случай подальше от него держись, от Баклана-то, – встревожился братец. – Антоша – он же психованный! И разораться может, и швырнуть чем-нибудь тяжелым. По слухам, однажды чуть под суд не пошел – избил натурщицу, как-то не так она ему, видите ли, позировала, мешала гениальный творческий замысел воплотить. Хорошо, девчонка сговорчивая оказалась, взяла отступные, забрала заявление, а то снимал бы наш Баклан портреты зэков и пейзажи лесоповалов.

После ужина я откровенно бездельничала и скучала. Листала книжки из библиотеки Аркадия Кирилловича, дожидаясь, пока истечет срок моей вахты, и с радостью встретила появление сменщика.

Он явился сияющий, точно греческое солнышко, и не с пустыми руками – принес свежую, еще пахнущую химией фотографию. На острове был, поняла я, завидуя.

– Вот. – Вася торжественно фото вручил боссу. – Наш талантливый друг представляет на ваш суд свое очередное произведение.

– Ну-ка. – Босс взял снимок. Заметив, что я вытягиваю шею, силясь рассмотреть изображение, он повернул его ко мне. – И как вам, Индия?

– Роскошно, – сказала я, потому что это было самое подходящее слово.

Натура греческого острова не подкачала. Пляжный песок, набегающая на него легкая волна, лежащая в полосе прибоя обнаженная красавица, ее разбросанные кудри, даже круглая соломенная шляпа, положенная на живот и образовавшая минимальное прикрытие женских прелестей, – всё было цвета золота. Я будто не на фото смотрела, а на полированную пластину драгоценного металла с чеканкой.

Не знаю, насколько высокохудожественным был этот портрет, но он определенно производил впечатление и мог украсить собой если не музейную экспозицию, то обложку модного журнала.

– Н-да… Золотая Катрин, – задумчиво произнес Мамаев и вдруг вернул фото Васе. – Довольно пошло, мне кажется. Я хотел бы видеть свою супругу в более пристойном виде. Так и передайте нашему талантливому другу. А впрочем, не надо, я сам ему скажу. – Он ушел в кабинет.

– А мне казалось, это гениально, – огорченно пробормотал Вася. Я заподозрила, что Бакланов пообещал ему процентик от гонорара за содействие, но осмотрительно промолчала.

Невозмутимый Аркадий Кириллович вышел из кабинета, держа на отлете визжащий смартфон. Доносящийся из трубки голос я не узнала, но предположила, что это Бакланов. Обманулся, бедняга, в ожиданиях.

– Индия. – Босс обратился ко мне, но тут же перевел взгляд на моего сменщика. – Нет, Василий, Индия уже может быть свободна. Сообщите капитану, пусть уведомит пассажиров, что мы остаемся тут до завтра.

– Нарушим расписание круиза? – удивилась я, еще не сообразив, какой подарок получила.

– Дадим нашему талантливому другу второй шанс воспользоваться островной натурой, – объяснил Мамаев.

Только тут до меня дошло, что все это значит: я свободна до утра и могу провести ночь на прекрасном греческом острове!

– Разрешите идти? – прозвучавший в моем голосе энтузиазм заставил обычно невозмутимого босса усмехнуться.

– Свободны, Индия! Увидимся в девять ноль-ноль.