– Этого пакуйте, а одного из языков можете кончить. Все равно, с собой брать не будем.
Ефрейтор Семенов нагнулся и равнодушно полоснул одного из связанных немцев по горлу трофейным тесаком. Второго подхватили под мышки и потащили прочь от освещенного дома, где гремела музыка и слышались веселые голоса. Никто из гостей и хозяев еще ничего не знал.
– …Вы готовы отвечать? Если «да», кивните.
Очумевший от боли обер-лейтенант фон Раух судорожно кивнул.
– Карп, рот ему освободи и будь наготове.
Унтер-офицер кивнул, а Львов снова перешел на немецкий:
– Если попробуете кричать в расчете на легкую смерть, предупреждаю заранее: легко уйти у вас не получится. Заткнем рот, кастрируем, ослепим, отрежем язык и остальные пальцы на руках, и оставим. Всю жизнь будете жить во тьме и молча, мучаясь от собственного героизма. Это доступно?
Фон Раух снова кивнул.
– Тогда давайте быстро и четко: сколько человек в доме?
– Н-но я не знаю… О боже!.. Я правда, правда не знаю!!!
– Чапаев, отставить! Это я неправильно задал вопрос. Сколько гостей и хозяев в доме?
– Десять офицеров, четверо местных помещиков. Еще есть женщины…
– Это не интересно. По вашей оценке, количество слуг?
– Человек сорок, возможно, больше…
– Кто офицеры? Имена, звания, должности?
– Генерал-майор Ципсер, начальник штаба тридцать восьмого корпуса. Майоры Лампрехт и Пургольд – офицеры Генерального штаба[49]…
– А что они тут делают? Инспекция?
Несмотря на боль в обрубке правого мизинца, фон Раух очень удивился.
– Они – из штабов. Лампрехт – из нашего, пятой гвардейской, Пургольд – из штаба корпуса. Они…
– Ладно, это не так важно. Кто еще?