Горниру не надо было спрашивать у Лорда, что он имеет в виду. Шуль в значительной степени прав. В старые добрые времена можно было обратиться с вопросом к оракулу и тут же узнать имя и местонахождение преступника. Не нашлось бы такого глупца или затаившего на кого-нибудь злобу, который отважился бы при сложившемся тогда общественном порядке напасть на своего правителя.

Но положение коренным образом изменилось семь лет назад, после того как оракулы объявили, что умолкают навсегда.

Горнир завидовал своим предшественникам. Им было значительно легче исполнять обязанности Министра Провинций. Практически все более или менее важные проблемы решались проще. Говорят, два последних года накануне смерти его отца оказались просто ужасными по сравнению с тем, что было до этого.

С другой стороны, если б оракулы оглашали волю богов пять лет назад, то он, Горнир, мог бы и не стать Министром Провинций: боги выбирали наследников не по старшинству в роде, а исходя из заслуг претендентов. Они могли назвать Министром его младшего брата, одну из сестер, кузена или даже вообще какого-нибудь чужака.

Но все это давно кончилось, и теперь Домдару приходилось продираться сквозь трясину государственного управления без божественных указаний. Горнир продолжал молча размышлять о содержании письма, в то время как Шуль не переставал громко ворчать.

Министру Провинций крайне не понравилось то, что он прочитал. Матуа никогда серьезно не протестовала против правления Домдара, а префект по имени Анока Кахи не попадал в поле зрения Горнира. В Империи существовала сеть тайных агентов, в задачу которых входило выявление проступков государственных служащих и любых других неблаговидных действий чиновников, способных повлечь за собой народные волнения. Если убийству предшествовала серия незаконных действий префекта, то об этом должны были поступить сообщения в Министерство Провинций.

У Министра не было возможности следить за каждым префектом, вице-королем или губернатором по всей империи. И, конечно, доклады агентов не всегда доходили до Горнира - кое-кто из подчиненных мог посчитать, что именно этот доклад, если он существовал, не достоин внимания шефа. Горнир решил все проверить лично.

Письмо содержало стенографическую запись показаний одного из помощников префекта, и в этих показаниях не было и намека на то, что подчиненные не любили Аноку, или на иные обстоятельства, позволявшие предвидеть такой поворот событий.

- Поверьте моему слову, на сей раз заваривается серьезная каша. - Шуль поднялся с кресла. - Теперь, когда у нас нет прямых контактов с богами, появляются типы, которые подвергают сомнению факт, что мы все ещё пользуемся милостью небес. Они думают, будто им позволено делать все что заблагорассудится, в том числе третировать чиновников Домдара, словно заурядных обывателей.

- Мы и есть теперь заурядные обыватели, - пробормотал Горнир, не вслушиваясь особенно в слова Шуля.

В письме упоминалась и убитая вместе с префектом его сожительница. Может быть, она послужила причиной преступления? У неё мог быть ревнивый возлюбленный, или слишком горячий отец, или брат, которому казалось, что Анока относится к ней как-то не так…

Традиционным средством мести в Матуа был яд, поэтому Министру никогда не доводилось слышать о проникновении в дом через крышу и о вспарывании животов во время сна. Однако нельзя исключать того, что родичи сожительницы не чтили традиций.

Помимо прочего в сообщении говорилось о том, что из дома украдены золотые вещи и некоторые иные ценности. Доклад, однако, был непростительно краток во всем, что касалось количества и стоимости украденного. В нем, например, не указывалось, чьих рук это дело: одинокого убийцы, прихватившего кое-какие вещички на память, или целой банды, начисто разграбившей дом. В Матуа, естественно, водились воры - не так много, правда, как в Олнамии, где воровство считалось искусством, но все же гораздо больше, чем в Сотале или Даоне…

- Мы - избранники богов! - вдруг заорал Шуль, от чего Горнир вздрогнул.

- Были таковыми, - заметил он, отрывая взгляд от пергамента. - Теперь мы обычные люди, самостоятельно ведущие свои дела. И мне бы хотелось, чтобы дела эти шли как можно лучше…

Его прервал звук открываемой двери. Оглянувшись, он увидел вошедшего Принца Гранзера. Министр поспешно свернул пергамент и спрятал его в складках одежды.

- Ваше Высочество! - Горнир встал с кресла.

- Милорды! - Принц слегка склонил голову.

- Как чувствует себя Ее Величество? - вежливо поинтересовался Горнир.

- Ее Величество - старая женщина, страдающая артритом и несварением желудка, которой вдобавок приходится терпеть раздоры между своими детками. В остальном же она чувствует себя превосходно, - кисло произнес Принц и тут же прибавил: