— Тебе лучше сесть, старина Орландо, — сказал он, его лицо было серьезным.

— Почему? Что не так? Разве что-то случилось?

— Да. С твоей матерью.

Я весь задрожал, охваченный электрическим током дурного предчувствия.

— Мама больна? Где она? Если она больна, то я нужен ей…

— Нет, Орландо, нет. Она наверху, но доктор Сильверманн сказал, что ее категорически нельзя беспокоить.

— Почему ты раньше мне не сказал? — заплакал я, беспомощно грозя отцу маленьким кулаком. Я не мог вынести мысли о том, что он делил эту тайну с матерью, не дав мне возможности узнать о ее состоянии; на самом деле, я не желал и помыслить возможность того, что он знал о ней что-нибудь такое, чего не знал я.

— Мы просто ке понимали, — отвечал он, беспомощмо пожимая плечами. — Ты же знаешь, что твоя мать предпочитала ни на что не жаловаться. Она… в общем, она обратила на это внимание слишком поздно, вот и все. Бедная женщина.

— Моя мать не женщина, — вскричал я, — она леди!

— Не расстраивайся, старина. Посмотрим, что скажет доктор Сильверманн.

Как выяснилось, доктор Сильверманн сказал следующее: моя мать умирала. Мне так и не сказали, от чего именно она умирала, вместо этого мне оставалось довольствоваться грубыми бессердечными выражениями вроде «полностью истощена», или «не осталось сил для сопротивления», и «просто хочет спать». Но, во имя Бога, разве кто-нибудь когда-нибудь умер от спа, за исключением (как я где-то прочитал) голодающих местных жителей в удаленных, болотистых районах африканской глубинки, где зарождались всевозможные ядовитые испарения и ужасные ползучие твари. Но никто не умер от сна в Хайгейте, вот в чем я был уверен. Мои усилия узнать правду были безжалостно и беспощадно разрушены отцом, и каждый вопрос, который я задавал ему, встречал безыскусную отговорку.

— Почему бы тебе не рассказать мне?

— Здесь не о чем рассказывать, старина, поверь мне.

— Как это нечего рассказывать? Что с ней не так?

— Она умирает, Орландо.

— Я уже знаю это. Я хочу узнать, почему она умирает?

— Бедная женщина. Она совсем не может сопротивляться.

Снова услышав эту фразу, я разворачивался и выбегал из комнаты, мои щеки горели от нспрекращающихся слез.

Неделю спустя моя мать умерла.