Руперт без затруднений нашел «чешку», а затем и конверт с деньгами. Доннер вскрыл его и присвистнул.

— Сколько здесь? — спросил он.

— Две тысячи, — ответил Фэллон.

Доннер улыбнулся во весь рот.

— Значит вот что он имел в виду, когда говорил о сверхурочных.

Он сунул конверт во внутренний карман, а Руперт прошелся руками по всему телу Фэллона.

— Прелестно, — пробормотал он. — Я просто готов влюбиться в тебя, мой утеночек.

Он провел ладонью по его щеке, но Фэллон отбросил ее со словами:

— Еще раз дотронься до меня, и я сломаю тебе шею!

Глаза Руперта блеснули, он поднял свой обрез и щелкнул затвором.

— Ладно-ладно, мы скалим зубки! Но я займусь этим!

Доннер дал ему пинка еще раз.

— Маленький ничтожный грязный дурак! Чего ты добиваешься? Все провалить? Давай, пошевеливайся, приготовь чаю. Ты только на это и годишься!

Руперт пошел к печке, ругаясь под нос и не выпуская из рук ружья. Доннер извлек из кармана пару наручников, какие обычно используются в полиции. Он защелкнул ими на запястьях Фэллона и кинул ключ в нагрудный карман.

— Можешь выбирать — плотно или свободно, — сказал он. — Мне все равно. Понятно?

— Всегда старался все понять, — сказал Фэллон.

— Хорошо. Тогда садись рядом с этой мышкой, чтобы я мог следить за вами обоими.

Фэллон подошел к кроватке и сел, прислонившись к стене. Он взглянул на ребенка. Глаза ее были закрыты, она ровно дышала.

— Вы мне об этой девочке говорили? — спросил он у Дженни. — Она в порядке?

— Они дали ей успокоительное, — ответила она, и глаза ее заблестели от слез. — Мне ужасно жаль, Мартин, но у меня не было выхода. Я пошла проведать ее, как делаю это каждую субботу, и повела ее в парк, на игровую площадку. Там-то Руперт и эта скотина Гарри и похитили ее.