Фаргрен постоял, поразглядывал картины, а потом вернулся в кабинет Увина.

Там уже был какой-то коротышка. От него исходил едва уловимый запах дыма, и Фар понял, что перед ним генáс. Точнее, маагенас или мааген. Ну, или огневик, если уж совсем по-простецки.

— Ге́ррет, — представился коротышка.

— Фаргрен, — ответил Фар и подумал уже не в первый раз: — «Они сами-то не чувствуют, что слегка копчённые?»

Потом спросил, хотя знал ответ:

— Ты генас?

Геррет показал огонёк над кулаком. Значит, генас. Был бы стихийником — сам кулак стал бы огнём. Потому что стихийники именно так отвечали на подобные вопросы: показывали, что не просто управляют стихией, а могут превращать в неё собственное тело. В отличие от генасов.

Впрочем, стихийник — зверь редкий. Фаргрен бы очень удивился, если бы Геррет им оказался.

— А ты? — тоже спросил тот, и Фар отрицательно мотнул головой. — Первый раз в главном зале?

— Угу...

— Ты картины рассматривал как впервые, — ответил маагéн на невысказанный вопрос. — Откуда ты?

— Пришёл из Эвенрата. Обычно работал там и в окрестностях.

Дверь открылась.

— Долго в Ги...

Договорить Геррет не успел: его сграбастал в охапку светловолосый здоровяк.

— Ну надо же! Гери, ты ли это?

Следом за здоровяком в кабинет вошла его почти точная копия.

— Сраный пепел! — прохрипел коротышка, вырываясь из медвежьих объятий. — Опять вы!

— И мы тебя любим, Гери! — второй здоровяк хлопнул Геррета по плечу так, будто хотел вколотить его в пол. — Я Рейт, а это Ло́рин.

Лорин кивнул в знак приветствия. У него от правой брови через висок тянулся рваный, бугристый шрам. Заканчивался он за ухом, и коротко стриженные волосы никак его не скрывали. Так что вопроса, как не путать близнецов, даже не возникало. К тому же Рейт был лохмат, как сам Фаргрен.