Вдруг из коридора донесся звук шагов. Кто-то издал короткий крик. Юдифь? Может быть, это ее голос?

От ужаса мое сердце на секунду остановилось. Я не запер за собой дверь, комнаты, где теперь оказался, в очередной раз я поступил абсолютно по-идиотски. Но, может быть, моя глупость предоставит мне шанс.

Я поспешно нарядился в одежду, которую отыскал для себя. Я могу смешаться с толпой врачей и обслуживающего персонала, как только там, в коридоре, начнется настоящий хаос, а он непременно начнется, как только они увидят то жуткое зрелище, которое представляла собой моя бывшая больничная палата. Оставалось только надеяться, что в суматохе никто не обратит внимания на мои ноги, так как среди грязного белья мне, разумеется, не удалось найти ботинок. Или выйти из помещения с одной из корзин на колесиках, никто в клиниках никогда не обращает внимания на служителей, которые катают тележки с грязным бельем. В голливудских фильмах это всегда срабатывало. А что если то, что я пережил в последнее время (и как долго это продолжалось, понятия не имею, так как я потерял всякое представление о времени) в крепости Грайсфельден и в этой ужасной клинике, не было плохим фильмом, что тогда? Сценарий был лучше!

Я подождал несколько мгновений, пока в коридоре немного стихнет. Я не должен сейчас слишком торопиться, но и не должен напрасно терять время. Мне нужно делать все очень точно. Через несколько мгновений здесь будет полным-полно врачей и персонала, и не исключено, что среди них найдется кто-то, кто, несмотря на царящий вокруг ужас и мой маскарад, все же сможет узнать меня. Я решительно открыл дверь и вытолкнул тележку в коридор. Не будут же все принюхиваться, чтобы понять, что я в грязной одежде! У меня в груди очень быстро колотилось сердце, и мне приходилось делать усилия, чтобы не хватать открытым ртом воздух, потому что страх сковал мне горло. Казалось, мой пульс достиг такого уровня, что вот-вот разорвет шейную артерию, и я почувствовал, ощущая боль, что то, что было у меня на шее, и был сердечный катетер.

У двери в ту комнату, в которой я должен был находиться, а теперь лежали двое мертвых служащих, стояла медсестра. Она коротко глянула в мою сторону, и на короткий, но очень неприятный миг мое сердце остановилось, но, не имея ко мне ни малейших подозрений, она тут же перевела свой взгляд обратно в комнату. Сердце снова заколотилось, хотя и быстро, болезненно. Я был рад, что мне приходится толкать бельевую тележку, потому что я мог на нее опираться. С каждым шагом, который я делал по холодному как лед мраморному полу, я чувствовал, как силы меня покидают. Должно быть, из-за огнестрельного ранения я потерял много крови. В моем плече стучала тупая боль, которая пугала меня вдобавок ко всем остальным страхам. Казалось, до конца коридора оставалось около трех с половиной метров, потом я смогу повернуть в поперечный коридор. Три, два с половиной…

Спереди донеслись поспешные шаги. Навстречу мне пробежали врач и толстый служащий с тупым выражением лица. Уголком глаза я приметил, что у служащего в руке странный черный пластиковый предмет. Что-то подобное я где-то видел, но не мог припомнить, где, когда и в какой связи. Но теперь это неважно! Я должен позаботиться о том, чтобы выбраться отсюда, и это единственное, что сейчас имеет значение!

Толкая перед собой тяжелую тележку, я вжался в угол и, наклонившись над тележкой, выглянул в коридор. Коридор был точно такой же, как и тот, по которому я только что прошел, и никаких людей там не было. В нем помещалось пять дверей, и у каждого входа висела плексигласовая табличка с черными надписями.

Наконец слабость, с которой я все это время боролся, усилилась, у меня закружилась голова, и я потерял равновесие. Я сделал неверный шаг вперед, но, к счастью, схватился за стойку тележки и удержался на ногах. Я остановился, тяжело дыша, и несколько мгновений стоял так, пережидая головокружение. К моему разочарованию, пришлось признать, что у меня не было сил без перерыва преодолеть большое расстояние. Но я все равно сделаю это. У меня получится, я выберусь. Мне только нужно место, где я мог бы спрятаться ненадолго и собраться с силами.

«Лаборатория № 7» — написано на ближайшей пластиковой табличке, до которой мне удалось дойти. На какое-то мгновение мне показалось, что на моих глазах эти буквы превращаются в готические, как те, что я видел внизу, в подвале. Но это была конечно же только иллюзия. Может, у меня температура? Или это тоже сон? Я мог только молиться, чтобы у меня было достаточно времени, чтобы выяснить это. Работают ли ученые в лаборатории? Мужчины в белых халатах, которые вскрывают детские черепа и консервируют их в стеклянных цилиндрах, злобно подумал я. Как бы там ни было — лаборатория была плохим убежищем. Там я мог быть обнаружен в любой момент. Мне нужно было помещение, которое посещается от случая к случаю, техническая кладовая или что-то в этом роде, если здесь что-то подобное было вообще. Я вспомнил, что в больницах, в которых я побывал, всегда была какая-нибудь комнатка для хранения цветочных ваз и прочей подобной ерунды. Хотелось бы надеяться, что и здесь есть подобная комната, но что-то подсказывало мне, что в этой клинике, наверняка, было не много пациентов, а те, что были, вряд ли принимали посетителей. Вряд ли здесь найдется чулан, в котором хранятся цветочные вазы.

Тихое жужжание привлекло мое внимание, я остановился и задрал голову вверх. В нескольких метрах от меня на потолке на гибком рукаве была прикреплена видеокамера. Ее линза была направлена прямо на меня, а жужжание исходило от ее работающего зума. Мое и без того колотящееся сердце сделало судорожное сокращение. Я с трудом подавил побуждение повернуться и удрать отсюда, но все же мне удалось избежать ошибки. Я должен держать себя в руках. Может быть, какой-нибудь дежурный, который где-то в этой ужасной клинике сидит перед видеостеной и цедит кофе из чашки, заметил меня. И если это так, то я должен позаботиться о том, чтобы он как можно скорее потерял ко мне интерес. Но также было возможно, что камера автоматически реагировала на любое движение по коридору, и только поэтому была направлена на меня. Как бы там ни было — я должен сохранять спокойствие. Я опустил голову, чтобы было труднее разглядеть мое лицо, и пошел дальше настолько спокойно, насколько мог.

«Пункт обеспечения № 2» — было написано на табличке возле ближайшей двери. Что бы это значило, спрашивал я себя. Может быть, комната, где хранятся полотенца, покрывала и другие предметы ежедневного потребления? Это было бы лучшее, чего можно ожидать. Такое помещение скорее всего используется только один раз, по утрам, когда приходит технический персонал. Я взялся за ручку, но помедлил ее нажимать. А если эта дверь заперта, подумал я про себя, я буду по-дурацки выглядеть, стоя здесь под холодным взглядом видеокамеры, которая все еще следила за малейшим моим движением. Если я действительно был сотрудником клиники, я должен был знать, какие двери для меня заперты, а какие — нет, и должен был иметь ключ для запертых дверей. Но все равно было уже поздно для отступления. Я решительно нажал на ручку, и у меня камень с души свалился, когда дверь открылась без малейшего скрипа и шума. Я поспешно затолкнул тележку внутрь, вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Подальше от камер, от всевидящего ока персонала, о котором я даже думать не хотел, как он выглядит, если даже уборщики здесь выглядят так, как будто они питаются исключительно строптивыми пациентами, анаболиками и сырыми яйцами.

В комнате было совершенно темно. Я ощупал стену рукой в поисках выключателя и наконец нашел его. Когда я нажал на него, под потолком, мигая, зажглись неоновые лампы, и к их шуму присоединилось неприятное тихое жужжание. Помещение, в которое я попал, было крошечным, еще меньше того помещения, в котором меня держали. Вдоль стен стояли стеклянные шкафы, в которых в коричневых стеклянных бутылках хранились капсулы, таблетки и химикаты, а в одном углу стояла батарея картонных коробок прямо до самого потолка.

Я смущенно оглянулся, заметив, что тихое жужжание снова умолкло. Но от него осталось странное, неприятное чувство, как будто оно мне что-то напоминало, что я его когда-то…

Прямо над стопой картонных коробок под потолком я увидел видеокамеру, которая была направлена на дверь. Должно быть, я ее активировал, когда нажал на выключатель. Я выругался про себя. Я безмозглый дурак! Почему я просто тихо не подождал, пока мои глаза привыкнут к темноте? В конце концов, я здесь не на экскурсии по осмотру достопримечательностей, а исключительно в поисках места, в котором я несколько минут могу отдохнуть и набраться сил. Я быстро выключил свет. Темнота мгновенно поглотила комнату, но над камерой все еще горел зеленый огонек, она все еще была включена. Используя тележку как прикрытие, я ощупью подобрался к картонным коробкам, но я слышал, как штатив камеры повторял все мои движения.

Почему камера все еще видела меня? Может быть, у нее было инфракрасное зрение? Или она всего лишь реагировала на мои движения?

Я застыл в углу. Было слишком темно, чтобы я мог увидеть камеру, строго говоря, это был всего лишь маленькая зеленая светящаяся точка, которая говорила мне, что рукав, на котором расположена камера, все же смог изогнуться под совершенно немыслимым углом, чтобы следовать за мной, и что она все еще смотрела прямо на меня.

И вот еще что беспокоило меня: мне показалось, что я услышал какой-то шум в коридоре. И еще что-то — шепот? Все мои мускулы напряглись, и от ужаса у меня снова закружилась голова. На вахте меня заметили, испуганно подумал я. Я напряженно прислушался, но больше ничего не услышал. Может быть, я ошибся, может быть, этот шепот всего лишь плод моего воображения, один из плодов дикого страха?

Нет, сказал решительный голос где-то в затылке. Там что-то было. Кто-то. Я его совершенно отчетливо чувствовал, я…

Безумие! Нечего здесь чувствовать, возразил мой рассудок. Я бы еще раньше услышал, как по коридору кто-то идет.

Не стоит притворяться, снова заговорил мучительный голос. Может быть, я бы услышал стук солдатских кованых сапог по каменному полу или стук дамских шпилек. Но не ту обувь, которую обычно носит персонал больниц, а именно спортивные тапочки или шлепанцы на мягкой подошве, которые вообще не производят никакого шума при ходьбе по мраморному полу.