А вот еще одно красочное описание этой сказочной горы, о которой в «Махабхарате» повествует Уграшравас, рассказывая древнейшие предания о происхождении богов и сотворении земли: «Есть несравненная гора Меру, сверкающая, богатая блеском. Своими вершинами, горящими золотом, она отражает блеск солнца. Чудесная в золотом уборе, она посещается богами и гандхарвами. Неизмеримая, она неприступна для людей, обремененных грехами. По ней бродят страшные звери, на ней цветут дивные травы. Великая гора эта стоит, закрывая небо своей высотою. Она недосягаема даже в мыслях других. Она покрыта реками и деревьями и оглашается стаями разнообразных птиц, восхищающих сердце. На ее высокую, сияющую вершину, усеянную множеством драгоценных камней, которая существует бесконечное число тысячелетий, однажды взошли все могущественные боги, обитающие на небе, и уселись на ней. Пребывающие в покаяниях и обете, они собрались там и начали совещаться о том, как добыть амриту» (амрита — напиток бессмертия).
НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ И НОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ
Так деталь за деталью, мотив за мотивом совпадают индийские предания о странах на крайнем севере с античной традицией о далеких заскифских областях. Эти совпадения не могут быть случайными. Можно, конечно, допустить, что некоторые образы и сюжеты возникли и развивались независимо друг от друга: действительно, у различных народов мира в древности существовали представления о далеких областях вечного счастья, желанного рая, куда стремились попасть души умерших, о высочайших недоступных горах, где обитали боги, о страшных сверхъестественных существах, препятствующих героям достичь желанной цели. Такого рода типологические сходства могли быть еще более близкими: мифологические системы древности развивались во многом по общим закономерностям, свойственным человеческому мышлению на определенных этапах общественного сознания.
Но у нас имеются и более характерные, специфические соответствия. И вместе с тем совпадают не отдельные сюжеты, а весь цикл взаимосвязанных представлений. Все сходные мотивы и детали располагаются в одинаковой последовательности, в непосредственной связи друг с другом. Определенное место здесь занимают и высокие горы, и страшные чудища, и счастливая райская обитель. Но это не просто высокие, а великие горы на севере с характерными для обеих традиций описаниями (например, «астрономическая» роль этих гор). Область на подступах к «стране блаженных» непроходима и окутана мраком. Вся панорама направлена к северу и идет от реальных географических областей к далеким северным странам. Она завершается — и в индийской, и в античной традиции — Северным океаном и такой специфической чертой, как «полярные» явления.
Ученые обращали внимание на некоторые из этих существенных соответствий, например на представление о северных горах: Меру — у индийцев и Рипейские горы — у греков. Совпадения нередко объяснялись следующим образом: представление о великих северных горах, над которыми движутся светила, возникло у самих греков в VII в. до н. э. под влиянием географических и астрономических воззрений египтян; первоначально эллины увязывали Рипейские горы с горными хребтами соседней Фракии, а затем, когда значительно расширился их географический кругозор, — с далекими заскифскими горами на севере Европы; лишь много позже, в эпоху значительного влияния греческой и римской астрономии и географии в странах Востока, представления о северных горах проникли в Иран и Индию. Иначе, писал известный немецкий ученый Кисслинг, придется считать чудом то обстоятельство, что индийцы придали Меру такие же черты и то же астрономическое значение, что и греки Рипейским горам.
Но такие выводы явно неприемлемы. Индийская традиция о Меру не может быть результатом влияний с Запада в римское и эллинистическое время. Она много древнее и бытовала в Индии задолго до того, как достижения античной цивилизации стали оказывать заметное влияние на индийскую культуру. Когда после походов Александра Македонского греки вступили в непосредственные контакты с индийцами, они услышали и местные предания о горе Меру. Мегасфен, посол Селевка I Никатора при дворе индийского царя Чандрагупты, в своем описании Индии (конец IV в. до н. э.) сообщил название этой горы («Мерос») и некоторые подробности о ней, явно восходящие к индийскому кругу представлений о Меру. Например, о том, что на ней выше снегов находятся источники чистых вод, фруктовые деревья, дающие обильные плоды, многочисленные звери и птицы, что там место радости и обитель богов. Этих индийских богов античные авторы называют Зевсом, или Юпитером (очевидно, «обитавший» на Меру бог-создатель Брахма), и Дионисом, или Вакхом (другой «житель» Меру — танцующий бог Шива).
Еще ранее традиция о достигающих неба священных горах зафиксирована в письменных памятниках Ирана, традиция, очень сходная и близкая с индийскими представлениями. К сожалению, данные о мифологической традиции ариев Ирана немногочисленны и фрагментарны. Они содержатся прежде всего в религиозно-философских сочинениях зороастризма — основной религии древнего Ирана. Некогда собрание ее священных текстов, а также другие памятники древней иранской словесности были обширны и разнообразны. Но с распространением ислама в Иране, Афганистане и Средней Азии зороастризм пришел в упадок, а местная доисламская литература фактически исчезла. Лишь некоторые зороастрийские сочинения были сохранены до нашего времени парсами — последователями зороастризма; их немногочисленные общины и сейчас исповедуют эту древнюю религию.
Так современная наука получила в свое распоряжение и древнейший памятник зороастрийской религии — «Авесту» (правда, и она дошла до нас далеко не полностью — сохранилась лишь одна четвертая часть того текста, который существовал в период расцвета зороастрийской культуры в Иране). По сравнению с обширным письменным наследием древней Индии сохранившаяся зороастрийская литература крайне скудна, но она тем не менее имеет принципиальное значение для исследования различных проблем культуры арийских народов на заре их истории. Многие ее данные служат своего рода связующим звеном между традициями ариев Индии и древних иранских племен Причерноморья.
Для сюжета, рассматриваемого нами, очень важно, что в зороастрийской литературе встречаются упоминания о священных горах Хара Березайти («Высокая Хара»), Такие сведения содержатся уже в очень древних частях «Авесты», значительно более ранних по времени, чем эпические собрания Индии.
ВЕРШИНЫ ВЫСОКОЙ ХАРЫ
До самого неба возвышается Хара; вокруг ее вершины совершают движение солнце, луна и звезды. «Взойди, взойди, быстроконное солнце, над Высокой Харой, даруй свой свет земному миру… взойди, взойди, месяц, над Высокой Харой, даруй свой свет земному миру… взойдите, взойдите, таинственные звезды, даруйте свой свет земному миру…» А вот представление о горах Хары (или «Харайти») и их главной вершине Хукайрья,[7] которое отразилось в авестийском гимне Рашну — одному из богов зороастрийского пантеона: «Когда ты, о праведный Рашну, пребываешь на светящейся Высокой Харе… на великолепной золотой горе Хукайрья, с которой ниспадают могучие незапятнанные воды Ардви… на величайшей вершине гор Харайти, где вращаются звезды, луна и солнце… когда ты, о праведный Рашну, пребываешь на луне… когда ты, о праведный Рашну, пребываешь на солнце… когда ты, о праведный Рашну, пребываешь в безначальной сфере вечного света…» В зороастрийской традиции сохранился рассказ о том, как при создании мира возникла и поднималась великая Хара. Она росла в течение 800 лет, за первые 200 лет она достигла звезд, за следующие 200 — луны, затем за 200 лет поднялась до солнца и, наконец, до бесконечного света.
По авестийским представлениям, Высокая Хара создана самим Ахурамаздой — величайшим богом, творцом вселенной. Вокруг Хары он проложил пути для светил — быстроконного солнца, луны и звезд. И по индийской традиции, бог-создатель Брахма сам определил пути движения светил над Меру. Как солнце-Сурья никогда не покидает Меру («обходя со всех сторон эти горы», «вращаясь по этой дороге»), так и Высокую Хару постоянно обходит солнце-Хвар[8] в своем полете «по созданной Маздой дороге». Ахурамазда и сонм его вышних ангелов на светящейся высочайшей вершине Хары построили в единении с солнцем дворец для Митры — великого арийского бога. Отсюда он обозревает всю землю и встает над миром впереди солнца.
«Митра, владеющий широкими пастбищами, первым из богов восходит над Харой впереди бессмертного быстроконного солнца; он первый охватывает прекрасные золотистые горные вершины, откуда он, могущественный, осматривает все арийские земли». И для другого бога — «прекрасного победоносного Сраоша» воздвигнут великолепный тысячеколонный дом «на высшей высоте, на горах Харайти». Многие великие боги пребывают на Харе; могучая незапятнанная Ардви — богиня вод и плодородия, средоточие всех мировых вод, представлявшаяся в виде мощного потока, низвергавшегося с исполинских высот золотой вершины Хукайрья;[9] Хаума — бог священного напитка бессмертия (соответствующий индийскому Соме),[10] «исцеляющий, прекрасный, повелевающий, золотоглазый». Жрецом богов сделал Хауму Ахурамазда, определил место для его молитв и жертвоприношений «на высочайшей высоте гор Харайти, называемой Хукайрья». Здесь он приносит жертвы Митре, Сраошу и другим богам. Повсюду слышится его громкий голос, разносится с горной вершины над всей землей, проникает до сферы небесного света. Сам «незапятнанный», Хаума почитает здесь «незапятнанных» с «незапятнанными священными ветвями, незапятнанным возлиянием, незапятнанными священными словами».
На Высокой Харе совершали жертвы и самые великие мифические герои: первый земной царь, владыка над всеми странами, людьми и демонами, — Хаошьянха Парадата и другой великий повелитель — солнцеподобный, сияющий Йима, сын Вивахванта. Видимо, лишь им было даровано право пребывать на Харе и совершать там поклонение богам. Остальные герои, о которых рассказывается в Авесте, даже самые почитаемые, могли посылать жертвы богам лишь в других краях земли. Щедры были Хаошьянха и Йима. На горах Хары принес каждый из них в жертву незапятнанной Ардви по 100 коней, 1 000 быков, 10 000 овец. Здесь почитали они и могучего бога ветра Вайю. Йима поклонялся ему на «блистающей золотой» горе Хукайрья.
Вершины Хары Березайти подобно сияющим пикам Меру и Рипейских гор покрыты золотом. Зороастрийская традиция сообщает и об озерах, реках и потоках, текущих в золотых руслах на Высокой Харе (сходные свидетельства имеются также о Меру и Рипах). В зороастрийской «Книге о творении» («Бундахишн») говорится, например, о ста тысячах золотых каналов, по которым воды поступают в озеро на высочайшей вершине Хары. Высшая мифическая гора у иранцев и у индийцев считалась связанной с небесным потоком и Мировым океаном. С Хары, как и с Меру (и с Рипейских гор), берут начало земные реки.
В космологии древнего Ирана утверждалось, что при сотворении мира ранее всего была создана Хара Березайти. Все остальные горы различных частей мира выросли из нее и были соединены подземными корнями с этой первозданной Высокой Харой. Первая гора, возникшая на земле, говорится в «Авесте», — это Высокая Хара. Сходное представление было и у индийцев: хребты Меру будто бы существовали при сотворении мира, а корни их уходят далеко в глубь земли и соединяют Меру с другими горами мира. В сказаниях индийского эпоса о сотворении земли встречается предание о том, как боги, пребывавшие на Меру, решили добыть напиток бессмертия — амриту. Для этого предстояло спахтать Великий океан. Боги явились к главным богам Брахме и Вишну и попросили их поднять «опору земли» — лучший из горных хребтов Меру — гору Мандару, «корни которой уходят под землю на 11 000 йоджан».
Хребты Хары и Меру, по представлениям древних иранцев и индийцев, протянулись по всей земле с запада на восток (то же рассказывали и о великих горах к северу от Скифии). И вместе с тем эти горные массивы располагались на севере. Таким образом, сведения древнеиранской традиции о горах Хары находят прямые соответствия в индийском космологическом цикле о Меру, широко представленном в различных сочинениях древней Индии.
Исключительная близость представлений иранцев и индийцев о великих священных горах осознавалась уже в древности. Конец I тыс. до н. э. — первые века I тыс. н. э. явились периодом тесных политических и культурных контактов между различными народами Востока. На обширных территориях — от Ирана до Центральной Азии, от Индии до Аральского и Каспийского морей — по оживленным торговым путям шли не только купцы, но и проповедники, миссионеры старых и вновь возникших религий. Из Индии в эти страны распространился буддизм, из Западного Ирана проникло манихейство. Появилась богатая переводная литература — светская и религиозная. Нам известно о ней лишь по тем немногим фрагментам, которые удалось найти в песках Центральной Азии и при раскопках древних поселений.
Среди открытых текстов особый интерес в данном случае приобретают фрагменты буддийских рукописей на хотано-сакском языке и манихейских документов на согдийском (как и хотано-сакский, это один из восточноиранских языков). Здесь мы встречаемся с передачей индийского названия великих гор — Меру, или Сумеру («Прекрасная Меру»), иранским термином «Хара» или «Высокая Хара» и, наоборот, иранского Хара Березайти — индийским Сумеру.
ЮДХИШТХИРА И КЕЙ-ХОСРОВ У ВЕЛИКИХ ГОР