– Ну, молодцы, все, идите отдыхать, чувствую (по запаху, и пузо рычит), ужин готов, а ты, Лечи, сгоняй к Зворыкину и передай информацию о потерях противника, пусть доложит по инстанции. Москва, по-моему, будет рада! Все, идите! А вас, Онищук, я попрошу остаться!

Все в традициях Лиозновой[94], но я все-таки не папаша Мюллер-гестапо[95], хотя из Петра офигенный Штирлиц[96] получился бы (еще бы он по-германски кумекал).

– Слышь, Петро, ты не в обиде на меня?

– Нет, Игоревич, ты прав, идет война, а мы себя как мелкопоместная польская шляхта в сейме вели.

– Ну, если ты не в обиде на меня, то, будь другом, позови мне Елисеева с Абдиевым, а сам иди ужинать и этому старшине передай, чтобы организовал нам сюда три порции ужина.

– Понял, командир, сейчас все организую. – И Петруха ускакал восвояси (раз ускакал, значит, реально не обижается).

Сперва подоспел ужин, один из помощников Крамскова, балкарец Шогемоков, принес и, поприветствовав комдива (это меня), положил поднос с тремя котелками пшенки, чаем и сахаром на кургузый столик, сразу за его уходом в землянку ворвался бронеказах:

– Жолдос[97] комдив, вызывали?

– Да, Ержан, присаживайся, ща дождемся еще одного гостя и поужинаем-поболтаем.

Там, где я вырос, при приеме пищи ждут старшего (по возрасту, конечно) и есть начинают только после того, как старший пригубит блюдо, ну да пригубить (прикоснуться губами) можно не только спиртное. А Еслисеев и по званию, и по возрасту меня старше, а Ержанчика тем более. Да и в России (Украине и т. д.) тоже было также (это об отношении к старшим), но потом в последние сто лет все поменялось.

Наконец вырисовывается представитель «кровавой гебни», здоровается с порога и входит:

– Приятного аппетита, аники-воины!

– И тебе не болеть, недоразоблаченный подручный Ягоды и Ежова и скрытый троцкист, – отплачиваю ему той же монетой.

– О, смотрю, комдив-то наш оживает, – говорит Елисеев и садится за стол.

– Елисеич, начинай, давай поужинаем по-семейному, – предлагаю я, и, подшучивая друг над другом, наша троица весело поглощает ужин. После ужина, попивая чаек, начинаем разговор, блин, совсем как на Востоке, в чайхане, сюда бы еще пластинку «Яллы»[98] с ее песней «Чайхана»[99], но на нет и прокуратуры нет (и других правоохранительных органов).

– Слышь, Любимов, че вызывал-то, чисто поесть в кругу друзей? Не верю, ты бы, наверно, со своими махновцами поел бы, ну, с разведчиками (блин, еще один экстрасенс, да что за день-то такой, а?).

– Так, думаю, Ержану сперва выговориться надо, он же командир бронетанкового полка.

Абдиев тут опомнился и, отстранив кружку, говорит:

– Товарищ комдив, нельзя ли из пленных сперва отфильтровать танкистов? Просто у нас танков теперь больше двух десятков, а экипажей наберется только на половину из них. И что мне делать, где танкистов искать, из Казахстана выписать?

– Ну как, товарищ Елисеев, вам понятно, зачем вы тут?