Мною овладело такое страстное томление, такое сумасшедшее желание обнять ее и защитить от всех неведомых ужасов, что моя рука непроизвольно, сама по себе обхватила ее за плечи. Она слегка задрожала, но не отстранилась.
— Вот видите, — ее слова были едва слышны, — вы должны отпустить меня. Забудьте Ардату. С вами ли, с другим ли, но я могу вести себя только так, как угодно доктору Фу Манчи. Я в силах лишь попытаться помешать ему вредить вам. — Она подняла на меня глаза. — Пожалуйста, отпустите меня.
Но я стоял, будто истукан, охваченный горем, какого дотоле не ведал. Это открытие, признание того факта, что совершеннейшая оболочка человеческой души используется злодеем в качестве лабораторного сосуда, что прекрасная женщина, созданная для любви и счастья, низведена до уровня безвольной рабыни и при этом на негодяя не пала кара небес, пошатнуло мою веру в божественную справедливость. Интересно, переживал ли какой-нибудь другой влюбленный нечто подобное за всю историю рода людского?
Но Фу Манчи смертен. Наверняка какой-то выход есть.
— Я отпущу тебя, дорогая. Но только не думай, что это навсегда. Деяния одного человека может исправить другой. — Я говорил с ней тихо и спокойно, будто с испуганным ребенком. — Сначала скажи мне, зачем ты пришла сюда?
— За записками Якоба Бома, которые он собирался отдать полиции, — просто ответила она. — Я все сожгла. Посмотрите, вон в камине зола.
Теперь я понял, почему раньше камин горел так ярко. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы увидеть, что спасти не удастся ни клочка.
— А куда ты сейчас собираешься уйти?
— Я не могу вам сказать. Но за домом следят прислужники Си Фана. — (Я подумал о желтолицем, которого мы едва не задавили.) — Если бы вы проявили достаточную твердость и попробовали похитить меня, вы бы ничего не добились. По-моему… — она заколебалась, быстро подняла на меня глаза, — сегодня вечером или рано поутру мы уезжаем в Америку.
— В Америку?!
— Да. — Она высвободилась, потому что я до сих пор обнимал ее за плечи. — Я просто не могла… не попрощаться с вами. Пожалуйста, отвернитесь на секунду… если вам действительно дорого мое счастье, умоляю вас!
В ее просящем голосе слышались отрешенность, отчаяние. Отказать ей не смог бы ни один человек, да к тому же я ведь вовсе не полицейский. Я долго и жадно смотрел в ее глаза, которые в тот вечер как никогда напоминали мне кристаллы аметиста, потом отошел к камину.
— Я попытаюсь, я попытаюсь увидеть вас снова… поговорить с вами.
Легкие шаги на лестнице. Ардата ушла.
ГЛАВА X
ТАЙНА БАРТОНА
— Я не виню вас, Кэрригэн, — сказал Найланд Смит. — Собственно, я не вижу, что еще вы могли сделать.
— Черт побери, я тоже не вижу! — проворчал Бартон.
После этой неудачной ночи, ответственность за которую я частично принимал на себя, мы снова сидели в моей гостиной. Дверь нам открыл Бартон. Он вернулся часом раньше, позаимствовав мой ключ. Полицейские вломились на старый склад; там все еще производили обыск, когда я к ним присоединился. Они нашли комнату, стол, на котором прежде лежал труп доктора Остера, обрывки бечевки, и только. В реке искали тело.
Та лаборатория, в которой пахло, как в морге, располагалась ниже уровня воды, и ее залило. Лишь после сложных операций по откачке воды мы могли узнать, сохранились ли еще какие-то свидетельства загадочных и бесчеловечных экспериментов доктора.