— Это означает, что… — вслух начал думать рядовой Петров.

Профессор его перебил:

— Я не знаю, сколько еще смогу управлять этим телом. — Его больше не лихорадило.

— Эй, а вы чё тут, в натуре, делаете?! Вот так реальная встреча!

Данила обернулся на удивленно-радостный рык.

К «варягам» шел давешний лейтенант-татарин, который приютил молодоженов и которого заподозрили в пособничестве похитителям. Он широко развел руки, будто хотел всех сразу обнять. Ну, или не всех, а хотя бы Маришу.

На погонах звезды, на плече АКС-74У, на голове свернутая по-походному черная шапка-маска. Монгольские усики и такая же редкая бородка. К бронежилету приметан белыми нитками герб Ленинградской коммуны, вырезанный из фольги, — скрещенные серп и молот под пятиконечной звездой. С прошлой их встречи лейтенант ничуть не изменился.

«Надо же, — подумал Дан, — на ловца и зверь бежит». «Варяги» ведь собирались проникнуть в здание Комиссариата с одной лишь целью — расспросить кое о чем бравого героя революции. А он тут сам — легок на помине!

Данила шагнул к нему, кулаки сжались.

Татарин почувствовал недобрые флюиды. Округлое лицо его вытянулось, рот приоткрылся, подбородок дрогнул. Рука потянулась к автомату.

А ведь тут питерских бойцов со стволами — мама дорогая! Огонь откроют, дай только повод. От московских диверсантов мокрого места не останется. Поспешил Данила кулаки сжимать.

Положение спас Гурбан. Он шагнул к татарину и, улыбаясь, как старому другу, протянул ладонь:

— Здор

о

во, Бахир! Как твое ничего?

Только сейчас Данила узнал, что лейтенанта-татарина зовут Бахиром. Как-то все недосуг было узнать имя, сначала — захват Стерха и смерть отца, потом — первая брачная ночь…

Татарин ответил Гурбану рукопожатием:

— Да вот, реально быт налаживаем, бразды правления принимаем. Я ж теперь не последний человек в остроге.

— Поздравляю, Бахир!

Отвести бы татарина в сторонку, схватить за горло да поинтересоваться, за сколько он продал Маришу лысым в черных одеждах. И чего Гурбан с ним панькается? Тут неподалеку есть отличный тихий дворик. В этой революционной неразберихе кого угодно пусти в расход, никто даже не заметит.