И я отпустила нити.

Круг замкнулся. Все, это, конечно, совершенно и ни разу не проклятие, но страдать от этого недоумка Лена больше не будет. Правда, мы, бабы, создания предприимчивые: мы-то — и не найдем, от кого пострадать?..

Мрачную мысль прервал «гром» аплодисментов: эти две дурочки с переулочка таки не удержались.

Доигрывая роль до конца, я раскланялась, отсалютовала бокалом…

Слабенькие женские овации стремительно завяли, когда от двери прозвучали размеренные, неторопливые хлопки, от которых у присутствующих все волоски на теле встали дыбом.

— Не виноватая я, — брякнула Динка и зажала себе рот руками.

— А нас уже такси ждет… — самая сообразительная, Катя подхватила двух других под локоточки, запихнула в туфли и поволокла на выход.

— Мы разве вызывали? — Лена ничего не поняла, но и не сильно возражала, оглушенная алкоголем и ритуалом.

— Так оно ждет, когда уже вызовем! — нашлась Катерина. — Всего вам добренького, Максим Владимирович! Рада видеть вас — жуть как, но так спешим, так спешим!..

Макс молчал, провожая всю суету каменной физиономией, только в глубине глаз да в уголках губ подрагивало что-то похожее на усмешку.

А я стояла посреди разоренного Шабаша и отстраненно думала, что зря я все же его на лишай с почесухой не прокляла, но ведь это сделать никогда не поздно!

— Только попробуй, — почти ласково произнес инквизитор и шагнул в мою сторону. — Посажу на пятнадцать суток и буду… пытать.

Хриплый голос, расширенные зрачки. Медленное, гипнотическое приближение. А у меня — дрожь по позвоночнику и мокрые трусы.

Сволочь ты, Соколов. Садист и последняя сволочь.

Я отвернулась и прошествовала в свой кабинет.

— Откуда начнете инвентаризацию, Максим Владимирович, со склада или с торгового зала?

Сюр повторения. Дежавю. Не знаю, что в очередной раз случилось в Крапивине, но почему — именно его? За что — именно его? А он? Что, не мог отказаться?

Я перегнулась через стол, чтобы достать и швырнуть ему в рожу ведомость, и в следующее мгновение на мои бедра легли тяжелые ладони, вжимая мою задницу в…

Да ты совсем охренел, Соколов!

Резко обернувшись, я оказалась нос к носу с родной инквизицией, зажатая между ней и столешницей.