Очередной раз Андренко вызвал меня для собеседования, в руках его была ксерокопия моего письма. Он мне протянул и говорит — это, конечно, твоя работа. Сейчас это не имеет значения, но уже для себя интересуюсь, ну все же, сколько ты жалоб отправил.
— 27, Борис Ефимович.
— И ты все это время скрывал, — в голосе его была слышна ярая злость, но не на меня. Тишину нарушил чей-то крик, потом криков стало больше. Я понял, что били информаторов, которые сидели со мной тогда в камере, за то, что проспали тогда ночью, когда я писал письма. На них администрация срывала злость на меня. Я не скрою, что мне было приятно, ведь сколько было с их стороны провокаций, оскорблений, наговоров на меня, и если я реагировал на любую провокацию или оскорбление, то я мгновенно попадал в карцер. Сколько мне пришлось просидеть за все время в карцере, я даже не могу сказать, не знаю! Но они были наказаны за свои грехи.
Я, как и все, надеялся и верил в Оранжевую революцию. «Разом нас багато, нас не подолаты». Но когда я встретился с тем же прокурором, которому давал показания в присутствии Андренко, мне, конечно, все стало ясно. Все впустую, все напрасно. «Улыбка прокурора говорила сама за себя: «А ты думал, что кто-то другой придет», — сказал он, — ты думаешь, что что-то изменилось?» Конечно, я написал все, что ему нужно, — по известным вам причинам. Но на этот раз я решил любой ценой освободиться живым и уже только на воле продолжать все начатое.
Я скажу, дальше особых проблем у меня уже не было. Администрация конечно, всегда меня держала под контролем, были выделены для меня отдельные агенты, которые никогда ни на минуточку меня не оставляли. Вскоре с меня сняли красную полосу и готовили к освобождению из ДПК. Но в зону выпускать не решились, на территории ДИЗО-ПКТ построили здание, где потом я и работал. Туда было невозможно зайти кому-либо постороннему, поскольку все было обнесено вокруг здания забором и колючей проволокой. Там внутри проверка у меня была почасовая, каждый час я должен был расписаться в журнале, а выход с территории ДИЗО-ПКТ сопровождался не менее 20–30 «козлами», которые фиксировали любое мое движение. Любой, кто со мной поздоровался или заговорил, автоматически попадал в список неблагонадежных. Я старался меньше с кем-либо говорить, дабы не накликать беды на человека. Но и ко мне практически никто не решался подойти поговорить из тех же соображений.
Администрация, стирая следы своего беспредела, начала готовить меня на условно-досрочное освобождение. Переписав мою карточку заново, где уже не было ни нарушений, ни карцеров, за 40 дней до конца срока меня освободили. Но это также было непросто: поскольку я просидел в глухой изоляции, то практически не знал, куда освобождаться, и администрация, конечно, этим решила воспользоваться, предлагая мне освободиться в Жарковский центр реабилитации. Конечно, нужно быть сумасшедшим, чтобы пойти на такое. И за три дня до конца срока в СБУ Харьковской области раздался звонок. Анонимный голос сообщил что в Алексеевской исправительной колонии г. Харькова готовится физическое устранение заключенного Паныча Павла Александровича 20.12.75 г. р. после его освобождения, которое должно быть 12.03.2007 г. Цель — недопущение утечки информации, которой располагает выше указанный объект. И опять я увидел бегущего Андренко, потом он остановился, посмотрел на меня, развернулся и ушел.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Вспоминать незабываемое очень тяжело! Настолько тяжело, что одни воспоминания об этом «терроре» заставляют болеть твое сердце. Ту ненависть, которую посеяли во мне, просто нельзя описать, зло, которое я держу в себе, равно ядерному взрыву, убивающему все живое. Мстить, мстить и только мстить. Зло порождает зло, и я — зло, рожденное двадцать пятой. И оно не имеет ума, там есть одни инстинкты, которые, словно руки дьявола, вырываются из тебя и мысленно разрывают каждого, кто радуется, улыбается. Потому что с такой радостью и улыбкой топтались ботинками на шипах по моему лицу. Мои глаза видели улыбающиеся лица офицеров, которые остановили мое сердце.
Вода камень точит, а что происходит с человеком, которому пришлось пройти сквозь ад? Легко говорить: нельзя так, нужно все забыть, нужно жить дальше. Это легко сказать тому, кто прочитал это, но что бы вы сказали, пережив это? На это ответить уже никто не в силах.
Но все же нужно принять решение, как жить дальше после освобождения. Забыть?! Это исключено. Бог дважды вернул меня на землю, а я дал слово: «Боже, если я выживу, я буду однозначно оценивать это, что Ты решил их наказать». Но как теперь поступать? Использовать нужно только те методы, которые эффективны, а какие методы могут быть стопроцентно эффективны? Теракт. Самое легкое и самое эффективное средство доказать свою правоту и остановить весь беспредел. Но как совершить его так, чтобы взрыв привлек нужное внимание? Конечно его нужно совершить только в Европе и обязательно только в той стране, которая больше всего говорит о правах человека — Франция, Норвегия, Германия, Англия и прочие.
Алексеевская ИК № 25 — колония, которая соответствует всем европейского стандартам; вот и по всем вашим стандартам и получайте. Естественно, Европа захочет узнать, о каких стандартах идет речь, а тысячи осужденных, освободившихся из АИК-25, спрятать уже будет невозможно, и конечно все тайное станет явным.
Но! Неужели Бог дважды меня отпустил на землю для того, чтобы я убил других? Жизнь каждому человеку дает лишь Всевышний, и только Он вправе ее забрать, а если я это сделаю, то я автоматически стану тем, кого я ненавижу. Тем, кто меня сделал таким, тем, кто остановил дважды мое сердце. Разве люди виновны в том, что творит государство! Но еще самое страшное заключается в том, что, совершив подобное, может произойти непредсказуемое. Ведь я не один, кто с таким грузом освободился из АИК-25. И если я совершу подобное, то, может, это послужит эффектом домино? Стать маленькой искрой для большого пожара. Но нет, делать святое в лике дьявола невозможно, а значит, путь лишь один — без крови, зла и ненависти.
Однако, есть одно жирное «но»! Хоть мне и удалось остановить основную массу пыток, применение наручников по-прежнему оставалось. А это значит, каждый день очень дорог, каждый день — это практически один день пыток. Вспоминаю себя, забитого в наручники, надеяться было не на кого, и сейчас практически все то же самое. «Оранжевая революция» уже была понятна для меня: искать правды у тех, кто уже и не вспомнит, что обещал в предвыборной программе — это глупо. Но все же небольшое преимущество есть, хоть и дождаться помощи от оранжевых нереально, они хоть не так затыкают рот, как закрывали раньше. А это значит, можно начинать писать свои обращения ко всем, а вдруг я найду того, кто захочет узнать всю правду. Может все же найдется хоть один народный депутат Украины, тот, который действительно народный депутат, а не сорняк, живущий за счет народа.
На данный момент я исхожу из собственных взглядов: будь я народным депутатом Украины, и мне приходит такое обращение, где речь идет о преступлениях против человечности (а это по-другому не назовешь), то я бы прежде всего постарался разобраться сам, а для этого достаточно направить или своего представителя к обратившемуся, или своего помощника. Ведь если все это окажется правдой, то получится так, что Генеральная прокуратура Украины все эти годы была бездеятельной. Секретариат Уполномоченного Верховной Рады Украины по правам человека — это всего лишь формальность. А что говорить тогда о гаранте прав человека — Президенте Украины? Но самое главное, что все это время под эгидой «евростандартов» в АИК-25 массово пытали осужденных самыми варварскими способами.
Но! Будь я Президентом Украины, и если бы мой Секретариат получил подобное обращение!
Нет Президента в Украине, и никогда его не было. Были всего лишь люди, которые всего лишь пытались стать Президентом Украины, а время лишь доказывало никчемность этих попыток.
Президент Украины — это, прежде всего, справедливость! Каждый из нас заслуживает справедливости. А что такое справедливость? — Это не всегда по закону! По закону — это когда крестьянин, рабочий и так далее пытается в случае своей правоты отстоять свои интересы в органах государственной власти, но если вторая сторона является должностным лицом, то крестьянин просто обречен на проигрыш, потому что чиновник — это одни связи. Это разный интеллект, разные финансовые возможности, и уже нет равенства сторон.
Давайте приведу пример: рабочий металлургического завода подал в суд на Рената Ахметова! Я думаю, что дальше говорить о шансах рабочего нечего. Но сильный человек лишь тот, кто слабым помогает, а не сильных защищает от слабых.
Посмотрите, какие аварии происходят на дорогах, где чиновники сбивают насмерть обычных граждан, и что?
А Президент Украины — действительно Президент, когда слабая сторона всегда знает, что если он прав, то Президент Украины на его стороне.