Странное чувство. Будто все всех знают, у семей есть история отношений, существуют газеты, о которых я даже не слышала. Я попала в огромный мир, частью которого всегда хотела быть, но почему-то чувствовала себя одинокой и растерянной. Сжав медальон, в котором лежал лепесток сакуры, сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться. Я не одна. У меня есть Марина и Алекс, которых я люблю, которые любят меня. Значит, все будет просто замечательно.

- Лина Штольц-Бах.

Время будто остановилось, воздух стал вязким, как сироп. Мое имя произнесено, я на негнущихся ногах подхожу к чаше и опускаю жемчужину в серебристую жидкость, до краев наполняющую сосуд. Над поверхностью неизвестного состава появляется веточка сакуры, видна я, чарующая над ней. Веточка становится ближе, больше, рядом с ней серебром сияют слова, объясняющие ее свойства.

Мгновение – цветы становятся металлическими и распускаются уже не у меня в руках, а на поверхности купола, закрывающего Юмну. Миг – в тумане появляются образы Ахто, Тьотта и роны. Я раньше не замечала, что мы с ней так похожи. Каштановые волосы тоже заплетены в косу, тонкие губы, ровные брови. Даже глаза одинаково зеленые. Как странно…

«Сны» - короткая надпись, объясняющая видение, померкла.

- Αртефакторика, - возвестила чаша.

- Поздравляю, - улыбающийся директор пожал мне руку и указал на стол под белыми полотнами.

Там пока сидело всего пять человек. Целителей, как хотелось магистру Донарту, было значительно больше.

Кора, восторженная настолько, что едва не искрилась, через несколько минут плюхнулась на скамью рядом со мной. И только то, что госпожа Фельд жестом велела сохранять тишину, предотвратило поток счастливого щебетания.

Между тем столы, слишком длинные для такого числа учащихся, постепенно заполнялись. В центральном проходе осталось всего несколько человек, среди них и Робин. Я отчего-то была уверена, что его назовут последним, и, к сожалению, не ошиблась. Но еще больше покоробило то, что его выделили и другим образом. Госпожа Фельд сделала слишком длинную паузу между именем и фамилией.

- Робин, - прежняя очаровательная улыбка показалась жесткой, предостерегающей, - Штальцан.

Парень решительно подошел к чаше, опустил жемчужину и замер рядом с артефактом. Мне было так интересно, какое же заклинание он использовал, что я даже чуть привстала в надежде разглядеть хоть что-нибудь в просвет между Робином и госпожой Фельд. В серебристом тумане мелькнул какой-то флакончик. Робин создавал зелье?

- Артефакторика!

Вот уж не ожидала! Я была уверена, что его определят к бойцам. Даже подсмотренный пузырек не поменял моего отношения.

- Теперь нас двадцать! - болезненно радостная Кора ерзала рядом и подпрыгивала на месте.

Я отвлеклась на нее, но то, что директор не пожал руку Робину, заметила. Почему? Директор должен быть выше этого. Он не должен относиться к кому-то по–особенному, даже если этот кто-то поссорился с его сыном!

Робин сел напротив меня, улыбался и выглядел счастливым. Может, мне показалось, и директор не сделал для парня исключение? Было бы здорово.

- Юмнеты! - новое и еще непривычное обращение отозвалось в сердце гордостью. - Поздравляю вас всех с зачислением в школу. Поздравляю всех и каждого с распределением на факультеты. Я остановлюсь на нескольких важных организационных моментах.

Он обвел взглядом притихших студентов.

- С магистром Донартом, деканом факультета целителей, вы уже познакомились. Магистр Торнвальд, - он указал на крупную женщину лет шестидесяти, – декан факультета алхимии.