— Половина пусть останется снаружи. Ты тоже. И если что — не медли. Османы хоть и предсказуемы, но порой даже их души потёмки.

Нам же осталось войти и начать эндшпиль пусть короткой, но весьма напряжённой партии. Той, в которой мы сумели-таки предсказать нестандартный ход врага и верно на него среагировать. Главное не забывать об осторожности. Она ж штука такая, едва стоит про неё позапамятовать как сразу р-раз, и вот уже ты пополнил ряды тех, кто «отправился в рай для людей без головы» или «помер от совершенно естественных причин вроде кинжала в спину». Того самого, что прерывает жизнь вполне естественным образом. Проверено, пусть и не на себе!

Короля Италии со свитой и охраной, само собой разумеется, пропустили без тени возмущения. Логично, ведь именно на это и делался расчёт. А декорации то, декорации! Разгром, пятна крови, суетящиеся слуги и парочка лекарей в придачу. Откуда-то издалека слышатся женские рыдания, вполне может быть, что и искренние. Многие гаремные обитательницы из числа имеющих супругом какую-то уж совсем высокопоставленную личность вполне довольны своим бытием. Особенно если с самого детства считают подобное абсолютно естественным, включая и ситуацию «женщина есть существо низшее и во всём подчиняющееся мужчине», как и гласят священные книги этой ветви авраамизма. Впрочем, как и другие две, но не суть.

Хорошо играют свои роли, ой хорошо! Это я про полностью посвящённых в случившееся. Что же касаемо тех, которые посвящены не были, то их судьба в большинстве своём была печальна — они стали заранее запланированными жертвами, погибшими от рук «сербских мстителей».

— Его Величество Чезаре, король Италии, прибыл сюда, узнав о свершившемся несчастье, — нарочито печально и торжественно произнёс Корелья. — Он желает выразить соболезнования случившемуся и сделать это в личной беседе с великим визирем Османской империи Коджой Дамат Давуд-пашой и бейлербеем Анатолии Херсекли Ахмет-пашой.

— …ожидают вас, — после витиеватых таких изречений произнёс наконец через переводчика один из чинов посольства, изображающий из себя чудом выжившего и баюкающий забинтованную руку.

Ожидают, это верно. Только вот получат несколько иное, ни разу не запланированное, способное повергнуть обоих в глубочайшую депрессию. Сейчас же мои бойцы, причем не абы какие, а очень высокого по местным меркам уровня, берут под свой контроль всю территорию, где расположились посланники империи и лично Баязида II. Случись что, тут и до клинков может не дойти — как ни крути, но у каждого по два пистолета за поясом, а стрелять быстро и метко народ успел научиться. Это вам не метательные ножи, которые против даже средненькой брони пасуют, а металлические шарики солидного калибра, проламывающие доспех на близком расстоянии. Да, я ни разу не оговорился, ведь пистолет пистолету рознь, даже этого уровня развития, дульнозарядно-колесцовые. Разные они были, в зависимости от предназначения. Имелись малые, облегчённые, а были и такие, где ставка делалась именно на пробивную способность. Отдача, конечно, не приведи боги, зато и результативность хороша.

Будут ли рыпаться сами османы, когда поймут, в какую кучу свежего, собственными усилиями отложенного дерьма вляпались? Нельзя исключать. Тогда почти все тут и лягут, за исключением двух ключевых фигур, великого визиря и анатолийского бейлербея. Зато есть полная уверенность, что ни один из этой весьма недружной парочки не станет пробовать на себе сомнительные радости суицида. Фанатизма в обоих нет, да и мазохизма не проглядывает. Напротив, оба готовы цепляться за жизнь до последнего, а уж за жизнь хорошую тем паче.

Оказавшись в просторной комнате, где расположились, каждый на своём месте, Давуд-паша и Ахмет-паша, с ходу удалось подметить напряжённость атмосферы. Оба, осман и босниец-ренегат, заметно напряглись, стоило им лишь взглянуть на меня, Мигеля, Бьянку. Прикладным лицемерием мы здесь и сейчас страдать не собирались, смысл страдать фигнёй и на горизонте не просматривался.

Инстинкт самосохранения и звериное чутьё — вот чего в избытке хватало тем, кто долгие годы подвизался при азиатских дворах и при этом оставался в живых, тем или иным способом проскальзывая сквозь чуть ли не постоянные смерти близ тронов восточных деспотов. В игре, где правил либо просто нет, либо они меняются по первому капризу очередного властителя. Мда, чутье… без него там действительно не выжить. Хотя и с ним мало кому удавалось, следовало признать.

— Великая печаль… Страшное бедствие постигло Дом Османа, — возведя глаза к потолку и перебирая чётки, чуть ли не возрыдал великий визирь, таки да рискнув начать заранее подготовлённую «арию страдальца». — Селим, сын великого султана, пал от рук убийц, проникших сюда…

— А если перейти от этих лживых слов к истине, о малопочтенный Коджа Дамат Давуд-паша? — неожиданно для визиря прервал я его причитания, рассчитанные исключительно на публику. — Смерть Селима нужна была не нам, а вам. Собственно, эта нужда и привела к убийству сына султана, но вовсе не «проникших сюда убийц», а от тех, кто и без того здесь присутствовал.

— Я и мой друг, почтенный бейлербей Ахмет-паша не понимаем этих слов, что звучат от самого короля Италии.

Не понимаете? Ну-ну, вот прямо взял и с ходу поверил. А что ж тогда подобрались, как волки перед прыжком, разве что прямо клыки не оскалили? В глазах великого визиря мелькает откровенный страх, что же до Херсекли Ахмет-паши, то он посматривает в сторону второго выхода из комнаты. Зря посматривает, тем путём тоже не скрыться. Да и куда вообще можно улизнуть из мощной крепости, к тому же заполненной нашими солдатами, получившими чёткие и однозначные приказы. Думаю, и сам бейлербей Анатолии это вполне осознаёт, просто не хочет так уж сразу бросить искать выход из безвыходной ситуации.

— Понимание — это жизненно необходимое явление. Именно поэтому я и хочу его вам подарить. И начну с того, что как это помещение, так и большая часть других, занимаемых вашим посольством, просматриваются и прослушиваются. Вы, как сделавшие своей столицей бывшую столицу Византийской империи, должны были если не видеть, то слышать о тайных ходах, слуховых и зрительных отверстиях, которые пронизывали большинство дворцов византийской знати. Так вот, здесь, пусть и на скорую руку, было создано нечто похожее. Всё же Константинополь был Римом вторым, Восточным, а первый, он же Вечный Город — оттуда всё пошло, а значит и сохраниться было обязано. В том числе и знания, как быстро и надёжно сотворить средство видеть и слышать своих врагов.

— Шайтан…

— Как? — это уже прошипел Херсекли Ахмет-паша, пытающийся хоть немного сохранять хладнокровие, в отличие от великого визиря, готового плеваться огнём и ядом… если б только мог.

— Не скажу, что это было легко, но вот непринуждённо точно. А вдобавок представители Испании, Ордена госпитальеров и ещё кое-кто из заинтересованных сторон тоже слышали и слушали. Порой и смотрели, пускай и в не самые удобные отверстия в стенах.

— И выдать смерть султанского сына за итог нападение мстящих за свои унижения сербов тоже не получится.

— Совсем не получится, — дополнила Бьянка слова Корельи, с нескрываемым торжеством взирая на потерявших почти всю свою важность и напыщенность османов. — Весь этот шум который вы слышали, и суета, которую видели… Это обман. Андреа Лоредан, Янош Корвин и другие наблюдали и наблюдают за тем, как доблестные солдаты короля Италии показывают свои умения проникать в крепости под покровом ночи, а также пресекать подобное. Теперь смерть Селима из Дома Османа ударит не по нам, а по вам самим. Мы можем обвинить вас, великого визиря и бейлербея Анатолии, женатого на дочери самого султана в коварном убийстве. И нам поверят.