— Потому что все это у тебя в прошлом; теперь настала моя очередь.

Она была потрясена таким ответом, и он, почувствовав это, предложил ей неожиданно смущенно:

— Подумай.

— Хорошо. Но…

— Просто подумай, и все. Подумать всегда хорошо, Лиза. Я как раз тот, кто тебе нужен. И я не люблю менять свои решения и отступать.

Тут Лиза даже слегка улыбнулась, вспомнив его ухаживания за Евой. А впрочем, решила она, он ведь действительно говорит правду. Он парень застенчивый, но упорный. «А что, если я за него выйду?» — подумала Лиза и тут же почувствовала, что заражается его смущением, одновременно ощущая его поддержку, заботу, надежность.

— Знаешь, не стоит сейчас спрашивать меня об этом, — сказала она, чуть сердясь, так что он больше ни на чем не настаивал, а только попросил ее, когда они прощались у подъезда, еще раз подумать. Она обещала непременно сделать это. И думала действительно много.

С того дня в заброшенном саду на Холме прошло уже долгих пять месяцев, но она все еще просыпалась ночью от одного и того же страшного сна: колючая сухая осенняя трава колет спину, а она не может ни шевельнуться, ни сказать что-нибудь и ничего не видит. А потом ей казалось, что она очнулась ото сна, но почему-то видит только небо и дождь, падающий с неба прямо на нее. Вот о чем она должна была подумать как следует, только об этом.

Теперь, когда наступили солнечные деньки, она видела Санзо чаще. Она всегда первой заговаривала с ним. Чаще всего он сидел во дворе у колонки, как раньше его отец. Когда она приходила за водой для стирки, то обязательно здоровалась с ним:

— Добрый день, Санзо.

— Это ты, Лиза?

Его бледная кожа казалась неживой, а кисти рук — чересчур большими и тяжелыми на исхудавших запястьях.

Однажды, в начале апреля, она гладила белье в подвале, который ее мать снимала под прачечную. Свет проникал сюда через маленькие окошки, находившиеся высоко, под самым потолком, на уровне земли; было видно, как редкие, освещенные солнцем травинки шевелятся на ветру прямо за грязными оконными стеклами. Солнечный лучик наискось упал на рубашку, которую она гладила, и над тканью поднялся пар, сильно пахнувший озоном. Лиза запела:

Пришлось сбегать за водой: сбрызгивать белье было нечем. После полутемного подвала на ярком солнце у Лизы перед глазами вспыхнули и закрутились черные и золотые колеса. Все еще напевая вполголоса, она пошла к колонке.

Санзо тоже как раз вышел на улицу.

— Доброе утро, Лиза.

— Доброе утро, Санзо.

Он присел на скамейку, вытянул свои длинные ноги и подставил солнцу лицо. Она молча стояла у колонки и очень внимательно, оценивающе смотрела на него.

— Ты все еще здесь?

— Да, я здесь.