— Нева, — еще больше удивился Онуфрий. «Ничего себе, — подумал Артем, — вроде в это время на Неве никаких городов быть не должно. Неужели я попал в другой мир?»

— А какой сейчас год? — осведомился он.

— Семь тысяч триста восемьдесят пятый, — ответил, морщась от напряжения, явно с трудом вспоминая, Онуфрий, и Артем с трудом разобрал его произношение числительных. Впрочем, непривычная цифирь его не удивила: он знал, что православные вели летосчисление от сотворения мира. Хотя ситуации это не прояснило: а как эта хронология соотносится с известной историей?

— А от рождества Христова? — спросил он.

— По немецкому, про то отец Александр ведает, — ответил Онуфрий, — а ты что ж, умом тронулся, что года не знаешь? Ты не римской ли веры, чай? Почто борода брита?

— Православный я, — быстро сказал Артем. — Только отец мой от людей давно ушел, в глуши жил. А бороду зачем он брил и меня приучил, про то я не знаю. Только повелел он мне идти с ним в эти края с торговым обозом, ничего не объяснив. Сам с нами шел, да погиб. Я один бежал.

— Так вот почему язык россейский плохо знаешь… Отец-то твой русский?

— Русский, но в том лесу, во Владимирском княжестве, один народец жил, они так, как я, говорят.

— Чудно, — произнес Онуфрий. — Так ныне у тебя никого нет?

— Никого, — подтвердил Артем. — А расскажи, кто правит здесь?

Онуфрий подбоченился. Роль гида, поучающего незнайку, ему явно льстила.

— Правит здесь гроссмейстер Альберт.

— Тевтонский орден, что ли? — спросил, холодея, Артем.

Похоже, история в этом мире пошла другим путем.

— Ингрийский, — ответил Онуфрий. — Тевтонский, он за Паровой, и тевтоны с ингрийскими рыцарями не дружат.

— А велики ли владения Ингрийского ордена?

— Ингрия, все новгородские и все псковские земли. В голове у Артема начало что-то проясняться. Он вспомнил, что Ингерманландией шведы называли земли, которые в его мире соответствовали западной части Ленинградской области. Стало быть, Северная Русь пребывает здесь под неким немецким орденом. А остальное?

— А Москва как? — спросил он и прикусил язык. Спрашивать о местах, из которых прибыл, слишком неосторожно. Но Онуфрий, уже прочно войдя в роль учителя, наставляющего незнайку, на эту его ошибку внимания не обратил.

— Князь Московский Дмитрий с Тверью, Рязанью и Литвой бьется, но ярлык на княжение у ордынского хана получает.

«Так, — пронеслось в голове у Артема, — скорее всего, это Дмитрий Донской, но, похоже, Куликовской битвы еще не было. Здесь, судя по всему, все идет точно так же, как в моем мире. Стало быть, я в шестидесятых-семидесятых годах четырнадцатого века».