М-да, не привык он еще к этим мудрым, чуть насмешливым глазам… Будто и не жена вовсе, давно познанная и изведанная, смотрит на него сейчас, а загадочная незнакомка, которую еще предстоит раскусить, да закадрить, да охмурить. А как – фиг ее знает!

– Сёма, – тихо шепнул Бурцев по-татарски. – Девочки-то наши изменились… Там, во Взгужевеже, когда я вытащил их из магического круга малой башни перехода.

– Моя знается, – ответил старик-итаец. – Твоя, наверное, тоже менялася. В башня ли, не в башня, хорошо ли, плохо ли – твоя сама пускай решается.

– Как думаешь, надолго у нас такие перемены, а?

– А вот эта для моя совсема неизвестная. Эта нет в древняя свитка. Можется, навсегда, можется, до завтра.

– Чего шепчетесь, други? – ладонь Освальда хлопнула Бурцева по спине.

– Да так, о женщинах треплемся.

– Хм, завидую я твоему другу-китайцу, Вацлав. Хотелось бы и мне в его возрасте такие разговоры вести.

– А что, боишься поиздержаться к старости с Ядвигой-то?

– Да ладно тебе, – смутился рыцарь. – Скажи лучше, что дальше делать будем? Куда подадимся после Дерпта-то?

Бурцев пожал плечами:

– В новогородские земли, к Александру Ярославичу, вернуться не хочешь?

– Отчего ж нет? Славный князь. Мы с ним еще немца погоняем.

– Значит, договорились. Тем более что я обещал Александру сказку одну дорассказать.

– Сказку? Какую сказку?

– Занятную. А теперь отстань от меня, Освальд, и топай, вон, к своей Ядвиге. А то ишь как зыркает влюбленными глазищами твоя ненаглядная.

Добжинец, конечно, видел. Рыцарь крутанул длинный ус, выпятил грудь. А потом совсем уж несолидно – по-детски, вприпрыжку побежал к даме сердца. Ядвига звонко захохотала.

Бурцев тоже шагнул к Аделаиде. Из-под деревянного, наспех сбитого эсэсовцами купола они вышли рука об руку под другой – чистый и звездный купол ночного неба. Пахло весной…

Примечания