– Ну-у-у, – Серёгин чешет затылок. – Ладно. Давай их!
– Эй, на шлюпке, табань! – матрос Егор заворачивает Терещенко и Рутенберга обратно к камере.
– Почему?! – кричит Рутенберг. – Ему надо в больницу. Он болен. У него жар! Это безобразие! Требую коменданта!
Матрос Егор, молча, прикладом вталкивает их в камеру. Лязгает засовом и торопится к камере номер восемь. По записке вызывает тех, кто дал ему кисет. Из камеры выходят очень довольные два чиновника царского правительства. Торопливо садятся в санитарную машину марки «Джефере». Шофёр – уже знакомый по станции Дно «мордатый».
Машина выкатывается за ворота Петропавловской крепости. Им вслед смотрит комендант Серёгин и матрос Егор. Серёгин протягивает руку.
– Давай сюда!
– Так это… – мнётся матрос Егор, но отдаёт кисет.
– Не бзди. Поделим.
Санкт-Петербург. Улицы. Утро
Туман. Дождь. Санитарная машина переезжает мост. Сворачивает в переулок. Едет вдоль глухой каменной стены завода. Впереди возникает толпа, которая с криками движется на машину. Шофёр выскакивает и убегает. Толпа вламывается в машину. Вытягивают чиновников. Бьют. Убивают.
Тут из-за угла выезжает грузовик как бы с красногвардейцами. Они стреляют в воздух и толпа аккуратно разбегается.
Из пролома в стене выходит Сталин. Подходит к разбитой машине. Смотрит на трупы. Дождь. Всё мокро, грязно, склизко.
– Не те! – матерится Сталин на осетинском языке.
Подбегает тот самый сбежавший шофёр – «мордатый». Разводит руками:
– Кого посадили, тех и повёз, – он смотрит на убитых. – Эх, быстро их, голубчиков. Это же кому скажи, не поверят…
Сталин бросает на него взгляд. Отходит и даёт команду своему помощнику. Как раз тому, кто командовал убийством:
– Разобраться в Петропавловской крепости. Чтобы комар носа…
Санкт-Петербург. Петропавловская крепость. Трубецкой бастион. Утро
Начальник караула Серёгин сдаёт заместителю списки арестованных. Они идут мимо камер.
– Вот здесь, здесь. Эти двое уже отправлены утром…