ПОСТФАКТУМ

Гул в мозгу становился нестерпимым, тело вибрировало каждой клеточкой. Кто-то подтолкнул её в спину, повязка с глаз слетела, но зрение обволокло пеленой, и она зажмурилась. Ледяной воздух шлифовал слух и кожу, словно наждачной бумагой. Что-то дернуло её так, что перетряхнуло все позвонки, так что показалось — зависла она на крюке, и наступила невероятная тишина, и она прозрела. Под ней простирались холмы, покрытые хвойными лесами, проплешинки полян… ручейками казались реки… И показалась она себе богом, ясным спокойным богом, который вот-вот станет простым человеком.

— И куда ж она теперь? Кругом же сопки, — с облегчением вздохнул, едва увидел, как парашют Алины раскрылся, и прокричал на ухо Кириллу его бывший водитель, а теперь исполнительный директор, той самой конторы, которую проворонила Алина, запутавшись в своих чувствах то ли любви, то ли роли спасателя к Алексею. (Впрочем, "любить" и "спасать" — почти одно и тоже, для людей, живущих в России — все спасают друг друга, иногда даже не понимая — отчего и зачем.)

— Спокойно! — уже твердым голосом хирурга костоправа рявкнул Кирилл, У меня по всему Алтаю под каждым кустом свой юродивый или дервиш сидит. Выведут её на буддистский храм. Пусть пожует их вонючую конину. Дождусь я, как она от экзотики не озвереет. Приготовься! Сейчас высадка у храма. Достань из рюкзака тряпки. Эту — монашескую хламиду. Давай-давай, крутись! Не запутайся! Выходим и действуем молниеносно — придется разом всем ламам мозги свихнуть, дабы одной, но любимой, черт побери, женщине мозги вправить. Итак — запомни: теперь мы воплощение истинного Будды

КОНЕЦ ДВАДЦАТОГО ВЕКА.