На мгновение мне кажется, что я сплю. А потом они начинают спускаться по лестнице: правая рука Тео, Финн, и другие, которых я не узнаю или знаю лишь смутно, потом несколько людей Николая, которых я знаю, а затем Николай и Тео, с оружием в руках, осматривают комнату.

— Вот! — Финн указывает на меня, быстро отводя глаза, когда видит, в каком я состоянии. — О, черт, — бормочет он, поворачиваясь и видя тело Адрика, и я мельком замечаю, как он обращается к нескольким мужчинам, прежде чем Тео и Николай внезапно перекрывают мне обзор, двигаясь ко мне.

— Сюда! — Кричит Финн Тео, который поворачивается и ловит ключи, брошенные Финном. — Один из них должен снять наручники.

У Николая в руках одеяло, и он набрасывает его на меня, укрывая меня, пока Тео начинает пробовать ключи в наручниках. Николай тянется к моим рукам, смотрит на мое покрытое синяками лицо, его выражение лица — маска озабоченности.

— Марика, ты…

— Я не уверена, что могу сказать, что я в порядке, — шепчу я, и слова перекрываются проклятием Тео, когда очередной ключ не срабатывает. — Но я жива, а он нет. И я убила его до того, как он успел причинить мне серьезный вред.

Николай смотрит на мое лицо, все еще грязное, и морщится.

— Нам нужно отвезти тебя домой, — пробормотал он. — Пожалуйста, не спорь, Марика…

— Как ты думаешь, где мой дом? — Шепчу я, поднимая на него глаза, в тот самый момент, когда Тео наконец находит нужный ключ, и я чувствую, как наручники ослабевают на моих запястьях.

Я медленно встаю, оборачивая вокруг себя одеяло, и смотрю между двумя мужчинами. На лице Тео написаны боль и сожаление, и он морщится, глядя на меня. Его папоротниково-зеленые глаза встречаются с моими, и на кратчайшее мгновение я забываю о том, что злюсь на него. Я забываю обо всем, кроме комфорта и счастья, которые я так недолго испытывала с ним.

Когда он стоит и беспомощно смотрит на меня, а его руки начинают тянуться ко мне без всякого смысла, я прижимаюсь к его груди.

Я слышу его резкий вздох, чувствую, как его руки беспрекословно обхватывают меня, и в нем больше нет злости. Он притягивает меня к себе, его дыхание согревает мое ухо, и, к моему шоку, когда моя щека касается его щеки, я чувствую внезапную влажность слез на его коже, а его рука прижимается к моему затылку.

— Я думал, что потерял тебя навсегда, Марика, — шепчет он, и тут его дыхание перехватывает, а тело напрягается, когда он внезапно отпускает меня, отступая в сторону. — Я имею в виду…

Тео прочищает горло и быстро вытирает лицо, пока никто не видит.

— Дом — это там, где твой брат, — спокойно говорит он, и мне кажется, что только я слышу легкую трещинку в его голосе, как он слегка ломается при этих словах. И тут же понимаю, что это звук умирающей мечты, мечты о другой жизни в поместье за пределами Дублина, о семейных фотографиях, которые будут висеть на стене рядом с лестницей, о более спокойной совместной жизни. Для него это был своего рода выход на пенсию. вторая жизнь, в некотором роде.

Я вижу в его глазах покорность, когда он снова делает шаг назад, опустив руки к бокам. Злость давно ушла, ее заменили лишь поражение и сожаление. И хотя с другим мужчиной я могла бы подумать, что это уловка, обман, чтобы заставить меня снова упасть в его объятия, есть одна вещь, которую я узнала о Тео с самого начала, — как определить, когда он говорит искренне.

В нем очень мало нечестности, по крайней мере, когда речь идет о тех, кто ему дорог. Думаю, именно поэтому моя ложь так сильно задела его, и я чувствую укол сожаления в своей груди.

— Я знаю, что это не имеет значения, — тихо говорит он, его зеленые глаза по-прежнему смотрят на меня. — Я знаю, что ничто из того, что я могу сказать или сделать, никогда не сможет загладить вину. Но мне очень жаль, Марика.

Я тяжело сглатываю, глядя на него. На мгновение подвал сужается до нас двоих, звуки, издаваемые телом Адрика и моим братом, беспокойно двигающимся рядом, тихие голоса и шаги стихают. Остались только Тео и я, и разбитое выражение его лица, когда он говорит.

— Я ничего не могу сделать, кроме как вернуть тебе жизнь, которую ты выбрала сама, — тихо говорит он. — И хотя я ожидаю, что ты вернешься в дом своего брата, если он хочет, чтобы перемирие между нами продолжалось, он будет соблюдать его и позволит тебе сделать выбор, каким бы он ни был. Он больше не будет принимать решения за тебя, как и никто другой. — Тео смотрит на Николая сузившимися глазами, и тот кивает.