— Макнил…, — раздается сзади голос Николая, и я резко поворачиваюсь к нему, обращая свой оставшийся гнев на единственного человека, который, без сомнения, его заслуживает.
— Убирайся с глаз моих долой и из моего дома, пока я не убил тебя на хрен, — рычу я. — Если я уловлю хоть малейший намек на то, что ты пытаешься разнюхать о моей территории, или о моем бизнесе, или о моих людях, или о чем-либо еще, я прикончу тебя и всех, кто тебя окружает. Мир сохраняется, Васильев, пока ты держишься от меня подальше.
— А как же Марика? И мои люди…
— Я распоряжусь, чтобы их освободили и отправили к тебе сегодня же, — говорю я ему категорически. — Что касается Марики, я хочу попытаться поговорить с ней еще раз. Но если она по-прежнему не захочет иметь со мной ничего общего, она может уехать завтра, если она этого хочет. Я дам ей достаточно денег, чтобы она сделала то, что пожелает, будь то возвращение в твой дом или что-то еще. Но больше я ее не трону.
— Как я могу тебе доверять? — У Николая отвисла челюсть, и я выпустил длинный, медленный вздох.
— Потому что я еще не убил тебя, — спокойно говорю я ему. — Ты был бы сейчас просто мясом на полу, если бы у меня не было причин считать, что мир нужно попытаться сохранить, ради Марики, если не больше. Но если ты не уйдешь меньше, чем через минуту, я могу передумать.
На мгновение я задумываюсь, не собирается ли он остаться при своем мнении и вынудить меня решать, стоит ли идти до конца или нет. Он смотрит на меня несколько секунд, в воздухе вокруг нас висит напряжение, а затем он машет своим людям.
Я жду, когда они уйдут, прежде чем подняться наверх. Я знаю, что это глупость, знаю, что Марика не поддастся на уговоры, что, особенно сейчас, она не захочет со мной разговаривать. Но я должен попытаться.
С ней у меня было что-то такое, о чем я не мог даже мечтать. Я хотел той жизни, которую пытался нарисовать для нее, той жизни, которая, как я видел, разворачивалась для нас, и теперь я знаю, что она тоже этого хотела. Это еще больше похоже на пощечину — знать, как близко мы оба были к тому, чего не знали, что хотим, и потерять это таким ужасным образом.
И она, и я совершили ошибки. Но даже я вижу, что мои ошибки выходят за рамки того, в чем я могу ее обвинить.
Я поднимаюсь по лестнице по двое, страстно желая увидеть ее, попытаться исправить ситуацию любым доступным мне способом. Я позволю ей кричать на меня, ругаться, бить меня, если она захочет. Я позволю ей разглагольствовать об ошибках, которые я совершил, и о том, как я причинил ей боль, столько, сколько ей будет нужно, ничего не говоря о том, как она меня обманула. Я не буду пытаться притворяться, что ее не подталкивали к невозможному выбору я, ее брат, Адрик.
Все мужчины в ее жизни.
Прошло совсем немного времени, прежде чем я понял, что готов сделать все, что ей нужно, если это даст нам шанс исправить то, что пошло не так в нашем браке. Во всем.
Дверь в спальню, что неудивительно, заперта. Я был бы еще больше шокирован, если бы узнал, что она не пыталась запереться от меня.
— Марика. — Я стучу костяшками пальцев по двери, делая глубокий вдох. — Марика, пожалуйста. Нам нужно поговорить. Что бы это ни значило, я понимаю. Я выслушаю все, что ты скажешь. Но, пожалуйста…
Воцаряется тишина. Нетрудно понять, почему. Я медленно выдыхаю, сдерживая свое разочарование. Выпустив его наружу, я только ухудшу наши отношения, это лишь подчеркнет то, в чем она меня уже обвинила. В неумении держать себя в руках. Позволил своему гневу взять верх. Позволил разрушить то, что у нас было.
Вместе с любым шансом на то, что мы сможем все исправить.
— Марика, клянусь, все, чего я хочу, это поговорить. Ты можешь начать первой. Я буду слушать, прежде чем скажу хоть слово. Ты можешь ударить меня, если тебе от этого станет легче. Что угодно, пожалуйста, поговори со мной. То, что сказал твой брат… — Я чувствую, как в моем нутре медленно разгорается паника при мысли о том, что она может отказаться говорить со мной снова. Что она может уехать завтра утром, так и не сказав ни слова. Что то, что произошло сейчас в гостиной, может стать нашим последним разговором.
Невозможно поверить, что еще два дня назад я думал об именах для наших будущих детей, представлял все способы их зачатия, планировал, как мы с Марикой проведем дни, оставшиеся нам вдвоем, до того, как станем родителями. У меня было целое будущее, и оно разбилось в один миг.