– На этих играх я со всеми осторожен, – сказал Мирос, не поднимая глаз на своего собеседника. – Потому я и перевязываю себе колени.

– Может статься, что на этих играх Нож свалит тебя, кого называют Непадающим деревом, – проговорил Плинатес.

Мирос тотчас поднял глаза. Если бы Плинатес не был главой Совета старейшин и лучшим другом его покойного отца, он указал бы старику на дверь. А так это выглядело бы непочтительно. И Мирос, опустив глаза, снова принялся за левое колено.

– Ведь может статься, что ты не готов, – продолжал Плинатес.

– Не готов? – переспросил Мирос. Эти слова Плинатеса показались ему насмешкой. – Я не готов?! Да я, Плинатес, могу сегодня победить весь мир! Не готов! – И он, набрав полную грудь воздуха, расхохотался глуховатым раскатистым смехом.

– Это очень плохо, – сказал Плинатес.

Мирос поднял на него удивленный взгляд, уронив при этом на пол полотняные повязки.

– Потому что сегодня ты проиграешь, – добавил старик.

Его выцветшие глаза спокойно смотрели на Мироса, и борец пристально вглядывался в них, пытаясь уловить насмешливое выражение, подтверждающее, что тот шутит. Но ничего такого не увидел. Плинатес был серьезен.

– Что такое ты говоришь? – спросил Мирос.

– Сегодня ты проиграешь. Так решил Совет старейшин.

– К счастью, – сказал Мирос, – мнение Совета отличается от моего мнения, и его эдикты не имеют отношения к состязаниям по борьбе.

– Это верно, – сказал Плинатес. – Этот эдикт не имеет никакого отношения к состязаниям по борьбе. Он имеет отношение к правительству и войне. Ты – проиграешь.

– Но почему?! – воскликнул Мирос, все еще ничего не понимая. – Да, Оттониус из Куристеса силен. Он молод. Но при этом глуп, да к тому же тратит свою жизнь на женщин и вино. Ему ни за что меня не одолеть.

– Все это верно, – проговорил Плинатес. – И тем не менее он победит.

– И как же это? – спросил Мирос.

– Ты ему поддашься, – ответил Плинатес.

Мирос в ярости вскочил на ноги, из горла у него вырвалось нечто очень похожее на рычание. Любой другой, увидев выражение его лица, вылетел бы из палатки. Но Плинатес не пошевелился и не выказал никакого волнения.

– Ты должен благодарить Зевса за то, что был другом моего отца, – тихо проговорил Мирос. Его черные глаза пылали гневом, жилы на шее вздулись. Огромные кулаки то сжимались, то разжимались.

– Да. Я был другом твоего отца, и я твой друг. Но еще и главный старейшина деревни Арестинес, и это налагает на меня ответственность еще большую, нежели дружба.