– Не знаю…

– Уилл, это все брехня. Он пытается запудрить тебе мозги. – Маккафри искал способ меня заткнуть. Но револьвер Тоула поднялся и метнулся к той точке, где у нормального человека должно быть сердце.

– Так с какой стороны, доктор? – требовательно спросил я.

– Я правша, – ответил он, словно впервые открыв для себя этот факт. – Я пользуюсь правой рукой. Я ударил его правой рукой… Я опять это вижу… Он подходит ко мне из спальни. Зовет маму. Подходит справа, бросается ко мне. Я… бью его по правой стороне. Да, по правой стороне.

Боль в голове превратила обычную речь в пытку, но я продолжал нажимать.

– Да. Именно. Думайте! А что, если Маккафри обманул вас – вы не убивали Уилли? Вы ранили его, но он выжил. Какого рода повреждения, какие симптомы могут вызываться травмой правого полушария у развивающегося ребенка?

– Черепно-мозговая травма правого полушария – правая сторона мозга управляет левой стороной тела, – продекламировал Тоул. – Травма правого полушария вызывает дисфункцию левой стороны.

– Замечательно, – поощрил я его. – Сильный удар со стороны правого полушария может вызвать левосторонний гемипарез. Плохая левая сторона.

– Эрл…

– Да. Тело так и не было найдено, потому что ребенок не умер. Маккафри проверил пульс, понял, что он есть, увидел вас в шоке и решил воспользоваться ситуацией, сыграть на вашем чувстве вины. Он завернул в одеяла оба тела, причем ваши дружки ему практически не помогали. Лайлу засунули за руль машины и столкнули с моста Эвергрин. Ребенка забрал Маккафри. Наверняка обеспечил ему какую-то медицинскую помощь, но не самым лучшим образом, потому что уважающий себя врач должен был бы сообщить о происшествии в полицию. А после похорон исчез. Это ваши слова. А исчез он потому, что ничего другого ему не оставалось. У него на руках был малолетний ребенок. Он забрал его с собой в Мексику, черт знает куда, дал ему другое имя – и ваш сын превратился в ту личность, которой неизбежно становится тот, кого воспитывает такое чудовище. Он сделал себе личного робота.

– Эрл… Уилли-младший… – Брови Тоула сошлись на переносице.

– Чушь собачья! С дороги, Уилл! Я приказываю!

– Это правда, – проговорил я сквозь гулкое уханье в голове. – Сегодня перед тем, как принять таблетки, вы сказали, что Мелоди кого-то смутно вам напоминает. Осторожно повернитесь – не выпускайте его из виду! – и хорошенько на нее посмотрите. И скажите почему.

Тоул попятился, не сводя дула револьвера с Маккафри, коротко глянул на Мелоди, а потом пригляделся попристальней.

– Она похожа, – тихо проговорил он, – на Лайлу.

– На свою бабушку.

– Я не мог знать…

Естественно, он не мог! Куинны были бедняками, невеждами, отбросами общества. На клеточном уровне. Его взгляды на генетическое превосходство высшего класса не позволяли ему даже фантазий о связи между ними и своей родословной. А теперь его защита рухнула, и озарения били в его сознание, будто капли кислоты, – и в каждой точке контакта вздувалась болезненная психическая рана. Его сын – убийца, человек, превращенный в ночного хищника. Мертв. Его невестка – интеллектуально ограниченное, беспомощное, жалкое создание. Мертва. Его внучка – маленькая девочка, на которой он отрабатывал свое ремесло и которую закормил медикаментами до ступора. Жива. Но ненадолго.

– Он хочет убить ее. Разорвать на части. Вы сами его слышали. Вскрытие покажет необычайную жестокость…

Тоул повернулся к человеку в зеленом.