– Я… не знаю, кто он такой, – выговариваю чуть слышно. – Никогда до этого его не встречала.
Губы инспектора Шоу сжимаются в тонкую линию. Мои слова явно звучат неубедительно. Снова что-то черкнув в своем блокноте, она жестом просит констебля что-то ей передать – и тот вкладывает ей в руку какую-то папку. Она открывает папку и предъявляет мне документ, к которому прикреплено фото парня с высокими скулами, оливковой кожей и каштановыми длинными волосами. На снимке его глаза кажутся темнее, чем в жизни, не такими сапфирово-голубыми.
– Итак, – говорит инспектор Шоу, – по имеющимся у нас данным я могу рассказать о нем следующее. Имя – Феникс Риверс. Гражданин Америки, родился в городе Флэгстафф, штат Аризона. По крайней мере, так написано в его удостоверении личности. Отец неизвестен. Мать – Анджела Сильва, мексиканка из города Кордобы. Погибла в ДТП, когда сыну было три года. Ребенок воспитывался в приемных семьях, сменил несколько семей, поскольку считался «проблемным», многократно посещал психолога. В аэропорту Хитроу он приземлился тридцать два дня назад, рейсом из международного аэропорта Лос-Анджелеса. Местонахождение на настоящий момент неизвестно. Что я хочу знать, Дженна, так это каким образом он связан с вами.
Я до боли сжимаю руки под столом. Пульс бешено скачет, ладони мокры от пота.
– Он никаким образом со мной не связан.
Глаза инспектора Шоу за стеклами тонированных очков сужаются:
– Тогда с чего бы он рисковал своей жизнью, чтобы вас спасти?
Я нарочито пожимаю плечами:
– Наверное, с того, что он хороший парень. Не мог оставить девушку в беде.
– И где он сейчас, этот хороший парень?
– Я… н-не… зн-наю, – выдавливаю я.
Ненавижу лгать, но это ведь не совсем ложь. Есть, конечно, шанс, что сейчас он отсиживается в том подземном бункере, но мог и уйти куда-то еще. А о бункере я рассказывать не обязана.
Инспектор откидывается на спинку стула. Глубоко вздыхает:
– Дженна, я не убеждена, что вы говорите мне всю правду.
Папа приоткрыл было рот, чтобы возразить, – но она поднимает руку, обрывая его раньше, чем он успел заговорить. Из папки она извлекает еще одну фотографию камеры слежения – мост Тауэр-Бридж, две фигурки на ярко-синем мотоцикле. Феникса в бейсболке можно разглядеть достаточно ясно, а вот у пассажирки лицо скрыто шлемом.
– Феникс Риверс – один из мотоциклистов, которых опознали как участников инцидента на Тауэр-Бридж. – Инспектор окидывает меня взглядом с ног до головы, отмечая каждую деталь одежды: голубые джинсы, белую блузку, зеленую курточку. – А ваш костюм, который вы с утра не успели переменить, указывает на то, что вы предположительно и есть пассажирка мотоцикла.
Воздуха в комнате внезапно совсем не осталось. Я испытываю острое желание распахнуть окно. И мама, и папа смотрят на меня так, будто вообще не узнают собственную дочь; на их лицах написан чистый шок. Констебль, поднявшись со стула, неторопливо занимает позицию у двери, словно ожидает, что я сейчас попытаюсь выбежать наружу, а инспектор Шоу продолжает сверлить меня ледяным взглядом.
Под всеми этими взглядами, среди которых нет ни одного сочувственного, мое сопротивление ломается. Я разражаюсь рыданиями и начинаю спутанно излагать всю эту безумную историю целиком: рассказ Феникса о прошлых жизнях… О Первопроходцах, о Воплощенных, об Охотниках, о том, что Дэмиен ищет меня, чтобы ритуально принести в жертву… Не говорю только о том, как ко мне самой возвращались вспышками видения прошлых жизней: обоснованно боюсь, что и полицейские, и родители немедленно сочтут меня спятившей. Но когда я заканчиваю говорить, вижу, что все они смотрят на меня с глубокой и даже унизительной жалостью.
Даже ледяной взгляд инспектора Шоу становится сострадательным. Она протягивает руку через стол и касается моей ладони:
– Дженна, вы правильно поступили, что все рассказали начистоту. Очень хорошо понимаю, что вы сейчас находитесь в смятенном состоянии после всего испытанного. Возможно, этот юноша, Феникс, и впрямь спас вашу жизнь, но поверьте моему профессиональному мнению: чисто психологически он воспользовался вашим уязвимым положением и причинил вам вред.