С хорт мы просидели в гробовой тишине, а потом раздался пронзительный визг одного из скорпионов. В него вцепилась непонятная тварь. Разглядеть ее обычным зрением я не мог из-за того, что находился в пещере, а альтернативным потому, что у этой твари была та же способность, что и у людей ящеров: ее тело гасило звуковые волны, а не отражало.
Далберт встал, вынул из рюкзака сеть, какое-то телескопичное копье, молот, который тут же повесил за пояс и выкатился из пещеры. Мы подобрались поближе к выходу и улеглись на пол пещеры. Не так далеко от входа с обратной стороны носился скорпион, пытаясь сбить с себя то, что к нему прицепилось и довольно успешно проламывало его броню.
Скорпион метался и бился левым боком о скалы и камни, но это ему не помогало — тварь вцепилась очень крепко. Я не мог разглядеть, что это за тварь и как она держится, поэтому быстренько разделил подсознание на слои, один из них отвел под ускоренное восприятие, второй под наблюдение. Затем усилил зрение и присмотрелся к мечущемуся скорпиону. У него на боку держалась какая-то странная тварь.
Глава 6
Тварь была серого цвета с головой и четырьмя то ли лапами, то ли руками. В общем, на лапах у него были пальцы. По пять штук на каждой руке и ноге, если можно так выразиться. Ни меха, ни пластин у него не было. Весь он был покрыт кожей. Волос у него не было вообще. Но судя по тем мокрым пятнам, которые расположились вдоль всего его тела в местах прилегания к хитиновой броне скорпиона, эта тварь могла выделять какую-то очень липкую слизь. И, возможно, даже умела контролировать ее липучесть.
Разглядывая то, что прилипло к боку скорпиона, я никак не мог понять, почему это беспанцирное существо до сих пор живо и вполне вольготно себя чувствует, ведь скорпион уже не один десяток раз долбанулся им об острые камни и скалы. Для того, чтобы выжить в таких чудовищных условиях, у этой твари должна быть очень прочная кожа, защищающая ее от внешних повреждений и очень прочный скелет, что, судя по его внешнему виду, вряд ли возможно. Я имею в виду, вообще наличие хоть какого-то скелета. Значит, остается последний вариант: органы этого хищника могут без ущерба очень быстро менять свою форму. А, следовательно, его можно или разрезать или проткнуть.
Но учитывая, что его кожа выдерживает удары и ерзанье об острые камни, то оптимальный вариант — проткнуть эту тварь чем-то очень острым и очень прочным. И подтверждением моих догадок является то, что Далберт взял с собой сеть и копье. Точнее, это даже не копье. Это была металлическая палка серебристо-жемчужного цвета с заостренным концом. Никакого наконечника на этой плаке не было. А заостренный конец был тоньше иголки. Видимо, металл, из которого сделано это оружие, очень прочный.
Я сосредоточил свое внимание на том, каким способом эта тварь умудряется ломать панцирь скорпиона. Это очень трудно провернуть многим хищникам, не говоря уже про это бесхребетное создание, но то, что я увидел, меня искренне поразило. Хищник не плевался кислотой, не имел множество острейших зубов в виде пилы и ломал броню скорпиона даже не когтями, которые у него, кстати, имелись. Существо имело четыре уса, которыми оно очень быстро и сильно долбило, каждый раз откалывая песчинку панциря. Если бы не мое ускоренное восприятие и отдельный слой подсознания, который подмечал все и передавал эту информацию, то я бы и не заметил мельтешения средних размеров усиков. А двигались они с такой бешеной скоростью, что даже мне с моим ускоренным восприятием было довольно сложно отследить их движения.
Хитиновая броня скорпиона истощалась все больше. Вот уже появилось небольшое отверстие, и скорпион заверещал еще громче, чем раньше. Вот отверстие стало размером с мой кулак. Скорпион уже перестал биться боком о камни, поскольку это причиняло ему страшную боль, ведь теперь в том месте, где прилипла тварь, уже были видны его внутренности. Вот отверстие стало размером с голову существа, ломавшего хитин, и оно тут же юркнуло внутрь.
Дикий визг скорпиона, после чего он падает и катается по земле, через пару ридок он останавливается и затихает, но его конечности продолжают подрагивать. Еще ридок через двадцать раздается жужжащий звук. Это хищник расширяет для себя отверстие в хитине скорпиона, чтобы выбраться наружу.
Все это время Далберт находился недалеко. Он наблюдал за происходящим и чего-то ждал. Когда же скорпион перестал дергаться, Далберт подошел поближе и приготовил сеть с копьем.
Мы видели, как отверстие в броне мертвого скорпиона постепенно расширялось. Более того, мы с братом уже точно знали, что хитиновый скелет — это все, что осталось от скорпиона. Внутри он уже был пустым, если не считать ту тварь, которая его и съела.
И вот отверстие достигло нужно размера, и из него буквально вывалилось то, что недавно имело форму животного с лапами и головой. Сейчас же на земле лежало нечто напоминающее склизкую колбасу с четырьмя коротенькими сарделькообразными отростками вместо лап.
Далберт швырнул сеть и та, раскрывшись в полете, должна была накрыть тварь, но этого не произошло. Не смотря на свою форму пережравшего хищника, существо было очень проворным. Ну, другого и ожидать не следовало. Если оно с такой скоростью долбит своими усами, значит, восприятие у него намного выше, чем у обычных людей. Ведь нужно не просто долбить абы куда, а точно знать, куда нужно нанести очередной удар следующим усом, чтобы равномерно пробивать отверстие. Я со своим ускоренным восприятием и то еле мог уследить за его движениями.
Не знаю, куда Далберт полез, и на, что именно он надеется, но судя по скорости и реакции твари, сил обычного человека не хватит, чтобы поймать и убить это животное. По крайней мере, я точно не собираюсь раскрывать свои способности и лезть в драку. Думаю, Лихт тоже не станет вмешиваться, поэтому пусть выкручивается сам, а мы поглядим на этого охотника на монстров.
Хотя, если подумать, Далберт ведь не зря ждал, пока эта тварь насытится. Видимо, сейчас, после того, как она обожралась, она медленнее всего. Поэтому охотник и ждал, пока это существо разожрется и станет медленнее. Возможно, он применит тактику, которою мы с мальчишками использовали в детстве при ловле мух. В детстве у нас была такая игра. Она развивала ловкость. Мы подходили к столу или скамейке на улице, где сидело не очень много мух, и пытались их поймать. Для этого мы быстро проводили рукой над поверхностью на небольшом от нее расстоянии, где кучковались мухи. Расстояние каждый выбирал для себя сам.
Мухи воспринимают окружающий мир значительно быстрее, чем люди, и время ими воспринимается совершенно с другой скоростью, нежели нами. Поэтому они успевают увидеть руку человека и среагировать на нее задолго до того, как она окажется над самой мухой. Но вот развить нужную скорость для того, чтобы успеть вовремя улететь, удавалось не всем мухам. Более того, они всегда сначала взлетали вверх, прежде чем отлететь в сторону. Если бы они взлетали ниже того расстояния, на котором проводилась рука, и уходили в сторону, их бы не поймали.
Смысл этой игры был в том, чтобы за раз поймать как можно больше мух. И побеждал тот, кто быстрее, и умеет выбирать правильную дистанцию. Ведь если рукой провести слишком низко, мухи успеют улететь, если слишком высоко, они улетят в стороны до того, как окажутся на траектории твоей руки.
Видимо, охотник избрал ту же тактику. Дождался пока тварь нажрется и замедлится, а сейчас пытается накинуть на нее сетку, кидая ту с упреждением. Точнее, не так. Сначала он кидает сетку непосредственно в само животное, таким образом, притупляя у него чувство опасности, показывая, что его противник слаб и медлителен и, скорее всего, является его пищей, а не хищником, стоящим выше в цепочке эволюции.