— Марк! Пусти! — пискнула я, чувствуя, как похрустывают мои ребра.

Светловолосый воин за время летних странствий обзавелся приятным золотистым загаром. Вообще, с первого взгляда трудно было узнать в нем оборотня, а со второго — практически невозможно. Курносого, с большими шатрезовыми глазами и широкой обаятельной улыбкой, Маркуса можно было принять скорее за пройдоху-балаганщика или баронета мелкой руки. Да и со звериной половиной оборотня мне так и не довелось встретиться, а его загадочная ухмылка в ответ на прозвище — Волчок — наводила на мысль, что это совсем не волк.

С Марком мы познакомились пять лет назад. На караван Шейна напали орки, многие были ранены. Тяжелее всего пришлось оборотню, поймавшему арбалетный болт в живот. Его так и принесли ко мне в дом — с торчащим, как мачта парусника, древком. Алир тогда ушел на северо-восток, к Черной Гавани, а Маркус остался у меня. Весь месяц я его выхаживала. Оборотни очень плохо восприимчивы к магии, поэтому рана постоянно открывалась, не желая затягиваться. Отмыть до конца кровь с деревянного пола я так и не смогла — на память о нашем знакомстве под плетеным ковром у печи остались багрово-коричневые разводы. Марк тогда все-таки выжил, но в этом, скорее, была заслуга сильного звериного организма, нежели моя. Зато друзьями мы стали самыми настоящими, да и Шейн с тех пор относился ко мне, как к близкому человеку.

— Приходи к лагерю вечером, а? Я настойку эльфью привез, из Красной Гавани. Не представляешь, чего стоило ее сберечь!

— Обязательно, — заверила я оборотня. Посиделки с караванщиками были той единственной радостью, какую я могла себе позволить в негостеприимном северном краю. А так как Шейн — самый настоящий южанин, значит будут и песни под гитару, и танцы… И эльфийская настойка.

— Доброй дороги под копыта твоих коней, Алир, — задорно крикнула я традиционное южное приветствие.

— Прекрасная лесная богиня снизошла в наш мир, — улыбнулся, показав идеальные белые зубы, южанин. Алир был полной противоположностью Маркуса — смуглый, невысокий, плотный, с выпирающим животиком. Черные коротко стриженные волосы торчали в разные стороны, а хитрый прищур темных глаз терялся на фоне крупного орлиного носа. И все-таки было в караванщике свое, внутреннее обаяние, которое затмевало все внешние недостатки.

— Слушай, красавица, поехали с нами, да? — завел свою обычную шарманку Шейн. — Я говорил и опять скажу — не место такой женщине в глуши! Ну кто тебя здесь найдет? Тебе замуж надо, деток рожать, да! Вай, красивые детки будут! Лучшие женихи столицы за тебя драться будут! Не дело женщине в лесу белок считать!

— Рано мне деток, — покачала я головой. Почему всех так неожиданно взволновала моя одинокая жизнь? — Да и без драк обойдусь, а то лечи потом горе-дуэлянтов.

— Так озолотишься, Ар! — посоветовал Маркус, и стоящие рядом торговцы его поддержали дружным хохотом.

— Шейн, а я к тебе по делу, — намекнула я, и мигом собравшийся караванщик разогнал помощников. — Платье хочу, как в крупных городах носят. Найдется у тебя такое?

— Здесь такую одежду носить некому, — Алир головой кивнул в сторону деревни. — Но это не значит, что я ничего не привез, — хитро улыбнулся южанин. — Какое хочешь?

— А как южные женщины платья подбирают? — растерялась я. О моде я знала только, что она есть. Все-таки, даже юбку я надевала лишь для похода в деревню — по лесу в таких тряпках не побегаешь.

— Чтобы глаза подчеркнуть, — Шейн заглянул мне в лицо и тут же удивленно хмыкнул себе под нос: — Надо же, как он с цветом угадал, а я не верил.

— Чему не верил? — расслышала я только окончание фразы.

— Знаешь, красавица, во всех северных городах только у тебя такие яркие фиалковые глаза, — задумчиво протянул торговец.

— Ну фиолетовые, и что? — я не понимала, к чему клонит караванщик. Но тот, кажется, решил не развивать тему.

— А то, что у меня точно для тебя что-то есть! — Алир гордо распахнул один из сундуков и вытащил нечто… прекрасное!

Нежно-сиреневое, цвета лепестков аниса, платье с юбкой-клином, узкими длинными рукавами и неглубоким вырезом-лодочкой было отделано серебряным цветочным узором. Длинные концы серебристого пояса, продетые в изящную пряжку, свисали до пола. И тонкая, почти невесомая ткань не оставляла сомнений — стоило платье безумно дорого.

— Шейн… Где в этой глуши, по твоему, я должна ходить в таком произведении искусства? — укоризненно посмотрела я на южанина. — Да оно порвется, не успею я дойти до дома!