— Мы его починим, малышка.

Девочка бросила быстрый взгляд на мать, стесняясь, взяла плиточку, сказала спасибо, забралась на сиденье и затихла.

Женщина посмотрела на Гринева странно... Что ему привиделось в этом взгляде, он не понял — это был другой мир, мир потаенный, сокрытый, полный смирения, терпения и бесконечной надежды.

Олег вышел на станции и пошел через городок. Редкие фонари вдоль дороги светили скудно, и, может быть, оттого люди, встречавшиеся Гриневу на пути, казались злыми и пугливыми одновременно. Какая-то семенящая женщина, похожая на старушонку, какой-то мужик, плотный, с маленькими глазками, подозрительно зыркнул на Олега и свернул в проулок.

Настроение Гринева сделалось скверным. Он увидел огни маленькой забегаловки, вошел. За хромированной стойкой скучала молодая полногрудая деваха. Трое или четверо посетителей с пьяным безразличием доцеживали пиво.

Олег подошел к стойке, спросил водки.

Буфетчица оценивающе оглядела его фигуру, решила что-то про себя, выбрала лафитник почище, налила. Олег положил на стойку деньги, присел за ближайший пустой столик.

— А нездешний вы, молодой человек. Пришлый, — услышал Гринев из-за спины сипловатый густой баритон, обернулся. К нему подсел невысокий бородатый очкарик лет пятидесяти с гаком с лицом спившегося итээра. — Ищете чего-то?

— Себя, — произнес Олег машинально.

— Мудреная задача. В каждом из нас существуют по меньшей мере два человека. И они — непримиримы и своевольны. Но только один распоряжается твоей жизнью. Ему нужны деньги, успех, слава, женщины, вина... А другой... Другой — молчит.

Гринев пожал плечами:

— О чем же он молчит?

— О подвиге. О любви. О силе. О том, что силы этой в человеке столько, что он способен перевернуть мир! — Мужичок вздохнул. — А сейчас... Мир наш полон полуфабрикатов, которые так и не стали людьми. И в жизни они ищут не подвига, а комфорта, который им представляется покоем. И правит такой жизнью рок. Вначале он похож на незатейливого суетливого бесенка, он изводит тщеславием, похотью, завистью, он дергает невидимые нити наших страстишек и заставляет плясать под свою музыку в этом глумливом балагане... И — дает иллюзию счастья, называемую довольством... И только потом человечек может разглядеть его мерзкую харю — харю лжеца... Но поздно. Жизнь уже прошла. Прошла бездарно и мнимо, и впереди — ничего. — Мужичок уставил немигающий взгляд на Олега:

— Человеку дар дан, чтобы сотворить чудо, а он его не пойми на что разбазаривает... Как в Писании? «При всем этом они продолжали грешить и не верили чудесам Его. И погубил дни их в суете и лета их в смятении». — Мужичок вздохнул, попросил:

— Угости меня выпивкой, странник.

Олег подошел к стойке, взял бутылку, тарелку со снедью, вернулся. Мужчина заметно приободрился.

— Меня Константином Гуровым зовут. Местные так и называют — Гуру.

Словоблуден и непонятен. А как тебя величать, странник?

— Медведем.

— Ну и за знакомство.