– Ох, господин Тухачевский! Ведь могли же вовремя уничтожить… Положительно, я был о мистере Рейли лучшего мнения. Вскрывай!..

Через минуту на стол перед Андреем лег сложенный вчетверо лист белой бумаги. Городовой отступил назад, к двери, и застыл там каменным изваянием. Капитан хотел было отпустить его, но потом передумал.

Лист был исписан по-английски довольно крупным почерком, абзацы пронумерованы. Голицын посмотрел бумагу на свет.

– Извольте радоваться… – пробормотал он. – Лев рампант…

Плотная бумага и геральдический водяной знак – что бы это значило? Лев, понятно, не имел отношения к Российской империи, скорее уж к одному из европейских королевств. А текст…

Хитрый Рейли писал своему наемнику по-английски. Судя по всему, это были инструкции. Андрей неплохо знал английский, но в первом же абзаце увидел пару грамматических ошибок, несколько слов вообще не понял, а англо-русского словаря в полицейском участке не водилось.

– Не хотите рассказать, что там написано? – спросил он Тухачевского.

– Понятия не имею! – вызывающе усмехнулся юноша. – Этот пиджак я сегодня позаимствовал у одного пьяного в рюмочной на Невском.

– Ценю ваше чувство юмора. А куда делся ваш собственный?

– Отдал в починку.

– И украли другой у первого встречного?.. В рюмочной? Среди бела дня? Фу, как нехорошо! А еще дворянин!.. – Голицын покачал головой. – Что ж, почитаем… Так… Да тут за вас половину дела уже сделали – время, когда персона обретается дома и уезжает на службу, сообщили, время прибытия со службы… Так… это, кажется, о дворнике персоны речь?.. Телохранители?.. По-русски попросту – охрана…

Ни одной фамилии в инструкции не было. Только местоимения и зловещее слово «персона».

– Орудия труда получите не ранее… не ранее… нет, как раз перед… актом? – пробормотал Голицын. – Ведь не о револьверах же речь? Бомбы?.. Так, понял. Учебник юного бомбиста… Слушайте, господин Тухачевский, вы опасный человек, вы готовите покушение на видного чиновника. Не станете же вы забрасывать бомбами какого-нибудь коллежского регистратора.

Тухачевский вскинулся.

– Да, готовим! Я же сказал, что являюсь членом боевой группы партии социалистов-революционеров, хоть вы мне и не верите. В том числе мы занимаемся устранением самых жестоких и опасных руководителей!.. Ретроградов и держиморд!

– Эту песню я уже слышал, – отмахнулся Андрей, снова разглядывая бумагу на свет. – Неприятно ведь сознаваться, что вас использует заграничный проходимец, держиморды – отличный аргумент. А что за лев? Польский, моравский или… британский?

– Понятия не имею!

– Сами не знаете, кому служите? Ох, полагаю, что знаете. Ладно… – Голицын кивнул городовому на задержанного. – Уводите. В камеру.

Затем еще раз рассмотрел водяные знаки на просвет, задумчиво потер мочку уха и также вышел из кабинета.

СОВА, еще не имея собственных экспертов, пользовалась услугами специалистов, сотрудничавших с полицией, а то и попросту – агентов сыскной полиции, у которых после нескольких лет службы определялись личные направления. То есть, например, знаток жульничеств, связанных с ювелирными изделиями, не посылался туда, где у пьяного заезжего барина увели запряжку породистых лошадей – на то был знаток по конской части. Даже до того дошло, что несколько человек имели совсем узкую специализацию – поиск пропавших кошечек и собачек. Это произошло не от хорошей жизни. Дама, жена или сестра видного в обществе человека, у которой сбежала любимая болонка, могла своими рыданиями и требованиями на два дня парализовать работу целого полицейского участка.