Марк мгновение пристально всматривался в лицо Нэнси.

— Нет. — Он покачал головой, взял девушку за руку и осторожно повернул в сторону коридора. — Боюсь, что вы передумаете. Мое пальто и сапоги в кладовой, а дверь оттуда ведет во двор, так что Джеймс нас не заметит. Мы прогуляемся, вам необходимо пройтись после поездки. А через полчасика осторожно заглянем в окно гостиной, посмотрим, как он себя чувствует. Ну, как вы насчет такой прогулки?

Напряжение Нэнси мгновенно прошло.

— Хорошо, — сказала она. — Признаться, хожу я гораздо лучше, чем решаю сложные коммуникативные ситуации.

Марк рассмеялся:

— Я тоже. Сюда, пожалуйста.

Он повернул направо и провел ее в комнату со старинной каменной раковиной по одну сторону и множеством всякой обуви, попон, плащей и демисезонных пальто — по другую. На полу валялись куски глины, принесенные сюда на подошвах, кругом — в раковине, на сушилке, на подоконниках — скопилось столько пыли и грязи, что казалось, здесь не убирали столетиями.

— Тут такой беспорядок, — виновато произнес Марк, переобуваясь в старые «веллингтоны» и натягивая куртку из непромокаемой ткани. — Иногда мне кажется, что обитатели Особняка считали своим долгом оставлять здесь частицу себя как свидетельство пребывания в этом доме. — Он хлопнул по старинному светло-коричневому демисезонному пальто. — Представьте, оно принадлежало еще прадеду Джеймса. Провисело здесь всю жизнь Джеймса, и он говорит, что ему приятно его видеть, так как оно дает ему ощущение непрерывности времени.

Марк открыл дверь, ведущую во внутренний двор, и пропустил Нэнси вперед.

— Алиса называла дворик своим итальянским садиком, — сказал он, кивнув в сторону больших терракотовых ваз, беспорядочно расставленных по двору. — Здесь на закате бывает много солнца, и Алиса выращивала в этих горшках ночные цветы. Она всегда жалела, что ее сад располагается на задворках Особняка, он ей казался самым красивым уголком ее владений. Сад примыкает к задней стене гаража. — Марк кивнул в сторону одноэтажного строения справа. — А вот та деревянная дверь… — произнес он, подходя к арочному проходу в стене прямо перед ними, — ведет в огород.

Дворик выглядел странно запущенным, как будто никто не входил в него со времени смерти хозяйки. Из-под булыжников пробилась и уже буйно разрослась сорная трава, а в терракотовых кадках виднелись лишь хрупкие иссохшие останки давно погибших растений. Марк как будто считал само собой разумеющимся, что Нэнси известно, кто такая Алиса, хотя он никогда о ней ничего ей не рассказывал. Нэнси же задалась вопросом, а знает ли он что-нибудь о письмах полковника.

— Джеймсу кто-нибудь помогает? — спросила она, проследовав за Марком в огород.

— Одна старенькая супружеская пара из поселка… Боб и Вера Доусоны. Он занимается огородом, а она убирает в доме. Проблема в том, что они сами почти такие же старые, как Джеймс, и потому большой помощи от них, конечно, ждать не приходится. Сами видите. — Он обвел рукой заросший огород. — Думаю, самое большее, на что теперь способен Боб, — это подстричь лужайку. Вера практически выжила из ума и только развозит по дому грязь. Впрочем, все лучше, чем ничего, хотя полковнику, конечно, не помешал бы хороший и энергичный помощник.

Они шли по останкам посыпанной гравием дорожки между грядками, и Нэнси с восхищением рассматривала окружавшую огород стену в восемь футов высотой.

— Наверное, тут было восхитительно, когда у них хватало прислуги, чтобы заботиться о посадках, — заметила Нэнси. — У меня такое впечатление, что вдоль всей южной стены когда-то росли шпалерные фруктовые деревья. Даже сейчас видны остатки проволоки. — Она указала на приподнятый плоский участок земли посередине. — А это грядка для спаржи?

Марк проследил за ее взглядом.

— Бог его знает. Что касается садоводства, я абсолютный невежда. Как растет спаржа? Не имею ни малейшего представления. Знаю только, как она выглядит, будучи упакованной и разложенной на прилавке супермаркета.

Нэнси улыбнулась:

— Отличия весьма незначительны. Ростки постепенно вылезают из земли, в которой находится массивная корневая система. Если систематически окучивать посадки, как принята у французов, ростки будут белые и нежные. Так поступает и моя мать. У нас на ферме есть громадная грядка, с которой она собирает целые фунты спаржи.

— Она что, садовод? — спросил он, подводя Нэнси к воротам из кованого железа в западной стене.