— Почему бомж? Макс — моя собака.

Ух! Боженька, дай мне терпения!

— Так, всё! Приём окончен, до свидания!

— Нет, пожалуйста! Куда же мне ещё обращаться?! В голубых глазах девочки светилось неподдельное отчаяние, но я не дрогнула: вынужденная бессонница — отличное средство от мягкосердечия.

— Куда угодно! В службу спасения, к Чипу и Дейлу! Я собак не ищу!

— Но это не просто собака! Макс — единственное существо, которое меня любит!

Ах, юность — беспокойная пора гормональных бурь и маниакальной тяги к преувеличениям.

— Ты — сирота? — на всякий случай уточнила я.

— Можно и так сказать, — неохотно ответила Инга, потянувшись за второй салфеткой. От первой остались только обрывки. — Сирота при живых родителях. У отца давно другая семья, а мама… для неё в жизни главное — карьера, новый муж и ещё Богдан — гордость семьи. А вот я — её самое большое разочарование: ни талантов, ни внешности. Уверена, она даже не заметит, что я уехала.

— Далеко живёшь?

— В Москве, но сейчас в коттеджном посёлке. У нас там загородный дом.

Она сказала название посёлка. Далековато — километров сто восемьдесят проехала!

— А ближе никого не нашла? У тебя столица под боком, там экстрасенсов пруд пруди.

— У нас и по-соседству одна живёт — Дарина. — Инга расправилась со второй салфеткой, я охотно подсунула ей третью, лишь бы не ревела. — Но она только на картах гадает. Ничего толком не сказала. И, вообще, я её боюсь. Говорят, она… э… тёмная!

Я умилилась: ну, прямо Ночной дозор — всем выйти из сумрака!

— А я, по-твоему, белая и пушистая? Всех люблю и бросаюсь на помощь по первому зову? Знаешь, возможно, в другое время я более терпима и милосердна, но не сейчас.

— Мне зайти позже? — всхлипнув, уточнила Инга.

— Угу, в следующей жизни.

— О, пожалуйста! Умоляю, не отказывайтесь! Я заплачу! — она поспешно выгребла из сумочки несколько мятых тысячерублёвок и положила передо мной. — Вот. У меня ещё есть. Деньги — единственное, что я получаю без возражений.

— Ты первая, кто на это жалуется.