— Давай, давай наливай. Нечего нам баки заливать. Там своим этим… Подписчикам втирай про Сталина своего, а нам лучше расскажи, сколько из нее на Федеральной можно выжать.
— Ну и вопросы у тебя, Гена. Что я, по-твоему, на своем «Логане» по Рублевке носиться буду? «Логан» тебе не «Ферарри», да и я не сынок Сырожи Иванова.
— Да ты чего, Леш? Я просто так…
— А я так и понял, что просто так, попиздеть, — Бенедиктиктинский плеснул себе виски, — лучше скажи, ты с главным архивариусом договорился?
— А как же. Все будет чики-чики. Только надо добавить.
— Сколько? — Бенедиктинский вздохнул и полез в карман за портмоне.
— Еще пятьсот.
— Совсем эти бумажные крысы совесть потеряли.
— Ну да. Ну, ты же сам знаешь, информация в наше время дорого стоит.
— Она всегда дорого стоила, только раньше расплачиваться приходилось по-другому, — Бенедиктинский разлил остатки шотландского по стопкам.
Старая настольная лампа с салатовым плафоном, навроде тех, что стоят в музейных кабинетах в Горках или в Кремле, освещала лишь угол в одном из помещений государственного архива. Высящиеся же до потолка стеллажи, с одинаковыми, цвета детской неожиданности, папками, уже метра через два от стола утопали в сумрачной кисее пыльного воздуха. От этой пыли постоянно чесался нос. Бенедиктинский отодвинул очередную папку и открыл следующую.
Что-то более-менее подходящее попалось ему только к исходу третьего часа. Вот, кажется, кое-что нашел.
Бенедиктинский смахнул пыль с пожелтевших страниц.
Так, так, так. Вот оно. Выдержки из протокола заседания Ворошиловградского областного суда от 23.08.1937 г., опубликованные в газете «Ворошиловградский коммунист».
«…Я хочу, товарищи судьи, напомнить несколько данных экспертизы по этому вопросу, которые не оставляют никакого сомнения в том, что этот план очень тонкий, вероломный и подлый. Диверсанты из правотроцкистского центра…» Далее следовали нудные технические подробности, которые якобы свидетельствовали о диверсии на шахте «Диктатура пролетариата». Алексей, зевая, пролистал несколько страниц со свидетельскими показаниями, записанными аккуратным круглым почерком какого-нибудь секретаря.
Суки бля. Они проделывали с человеком такое, что тот потом свидетельствовал не только против своих сослуживцев, но и против мамы родной. Да и против себя самого тоже.
Вот, например, — «…подтверждаете ли вы, гражданин Николаев Кузьма Семенович, что видели, как Сказочников Петр Вениаминович одиннадцатого августа этого года без четверти восемь встречался на дороге, ведущей из Усть-Каменского в Степановку с разыскиваемым в связи с делом о диверсии гражданином?
— Подтверждаю.
— Подтверждаете ли вы, что в этом гражданине по фотографии вы опознали Якименко Ивана Павловича, являющегося так же немецким шпионом Эрихом Фон Глаубером?
— Подтверждаю.