Обеспокоенный Сенатор вскрыл пакет – в нем были какие-то документы. Не в силах сдержать любопытства, он тут же на пороге пробежал глазами первую страницу, но не дошел и до середины, как с его губ сорвался стон. О Боже! Господи Иисусе!

Дейвис быстро дочитал страницу и пролистал другие. Мать их!…

В бумагах перечислялись даты, места, имена и суммы – каждая полученная им взятка, каждый незаконный взнос в избирательную кампанию, каждая оплаченная третьими лицами поездка на курорт, каждая!… А под бумагами лежали фотографии, при виде которых Дейвис покачнулся и ухватился за стену в страхе, что резкая боль в сердце означает инфаркт.

На черно-белых фотографиях – четких, отглянцованных, выполненных профессионалом – был изображен Дейвис вместе со своей юной красавицей помощницей в обнаженном виде на палубе яхты, когда они занимались любовью, причем предпочитая извращенные, неодобряемые обществом способы. Дейвис живо вспомнил этот восхитительный летний день. Они с помощницей порознь приехали на тот маленький уединенный остров в Карибском море, предварительно убедившись, что за ними никто не следит. Остров принадлежал одному из самых влиятельных избирателей Дейвиса, и тот заверил сенатора, что на острове никого не будет, однако в качестве дополнительной меры предосторожности Дейвис вывел яхту в море, туда, где за ними никто не смог бы шпионить. Но кто-то смог!

Судя по ракурсу, фотографии были сделаны с помощью длиннофокусного объектива с самолета. При этом изображение было таким четким, что казалось, будто Дейвис и его помощница специально позируют. И, конечно, на каждом снимке были ясно видны лица, за исключением одного, на котором Дейвис оказался затылком к камере, потому что лицом зарылся между ног помощницы.

И, черт побери, это было еще не все! Кроме фотографий, при взгляде на которые грудь сенатора стала вздыматься уже не от боли, а от ярости, в конверте лежала отпечатанная на машинке и неподписанная записка, прочитав которую Дейвис содрогнулся. От таившейся в ней угрозы потянуло Могильным холодом.

«ПРЕДЛАГАЕМ ВАМ ПЕРЕСМОТРЕТЬ ПОЗИЦИЮ ПО ПОВОДУ ГОЛОСОВАНИЯ ПО ЗАКОНОПРОЕКТУ БАРКЕРА – ХАДСОНА».

Дейвис разорвал документы, фотографии и записку пополам, потом еще пополам, потом еще и еще. Пачка обрывков стала такой толстой, что пришлось разделить ее на части, но он продолжал с остервенением рвать эти клочья, яростно, но очень тихо ругаясь, чтобы не разбудить жену.

Вонючие извращенцы, с ненавистью подумал он, смутно осознавая, какой насмешкой звучат эти слова в устах человека, лихорадочно пытающегося уничтожить свидетельства собственных извращений. В то же время Дейвис понимал, что, на какие бы мелкие клочки он ни порвал проклятые бумаги, пославшие их – кто бы они ни были – не такие дураки, чтобы не оставить копий, и потому его ярость бессильна. Да! Кто бы они ни были! Но, несомненно, он знает, кто они. Баркер и Хадсон!

Дейвиса затрясло от негодования. Как осмелились какие-то ничтожные сенаторишки-демократы угрожать заслуженному сенатору-республиканцу? Неужели они не понимают, каким влиянием, какой властью обладает такой опытный политик, как Дейвис? Я им!… Да? Ты им?… Что ты им сделаешь? Вступишь с ними в борьбу и тем самым подкрепишь обоснованность их улик? Чем бы ты ни грозил им – это ерунда по сравнению с тем, что они могут сделать с тобой, если решат разгласить содержимое этого конверта. Твоей карьере конец, станешь всеобщим посмешищем! И что ты будешь делать тогда?

– Дорогой!

Дейвис вздрогнул, услышав, что жена спускается вниз по лестнице. Он поспешил запихнуть порванные документы в конверт.

– Мне показалось, что звонили в дверь.

Жена Дейвиса появилась на нижних ступенях лестницы. Окруженные сеткой морщин опухшие от сна глаза, обвисшие щеки и живот, седые волосы накручены на бигуди.

– Да, любимая, – ответил Дейвис. – Но это – всего лишь посыльный со свежей информацией о законопроекте о контроле за чистотой атмосферы.

– О Господи, как это все надоело! Когда же они перестанут беспокоить нас в такую рань?

– Я понимаю, моя радость. Но это действительно серьезная проблема. Я склонен пересмотреть свою позицию. Я начинаю симпатизировать Баркеру и Хадсону. Надо подумать о детях, дорогая. Надо защитить наших детей. Надо гарантировать им чистый воздух и здоровые легкие.

– Да, но как быть с…

– С моими щедрыми спонсорами из Детройта?[2] Думаю, следует убедить их, дорогая. – Дейвис вспомнил фотографии и исходящий от тела его помощницы возбуждающий запах. – Да, да, придется во что бы то ни стало убедить моих щедрых спонсоров.