— Все будет хорошо, Розмари, — пообещал он, хотя сам вряд ли верил в это.

Чтобы проводить Розмари в дом на второй этаж в спальню, Ною понадобилось не больше десяти минут. Он постоял некоторое время у двери, ожидая, когда щелкнет запираемый медсестрой изнутри замок. Эта неприятная мера была необходима. Розмари спала неспокойно и часто вставала с постели. При этом могла выйти из комнаты и упасть с лестницы.

Ной подумал о том, как долго сможет выдерживать подобную жизнь. Ему нужен был друг. Преданный, близкий… И в воображении неожиданно возник образ Энн в ее летнем костюмчике цвета подсолнечника. Почему-то чувство голода и желание поскорее лечь спать сразу же исчезли. Ною захотелось увидеть ее. В этом желании не было ничего чувственного. Он думал об Энн, как о сестре… Наваждение… Ной это понимал, но все же непременно хотел видеть Энн. Очень хотел…

Света в окнах ее коттеджа не было. Значит, Энн, вопреки здравому смыслу, отправилась ночевать в свой полусгоревший дом. Ной решительно пошел через зеленую лужайку, обогнул дом и негромко позвал Энн. Ответа не последовало. Но Ной был уверен, что она там.

Он тихо открыл дверь и вошел, вовсе не заботясь о том, что может до смерти напугать девушку. В конце концов, она сама во всем виновата: зачем было снова возвращаться в этот дом и тем более ночевать в нем? Причем одной! Правда, Ной вовсе не собирался выпытывать у Энн, зачем она это сделала. Может быть, боялся подобными расспросами вызвать раздражение. Или не хотел разбередить еще совсем свежую душевную рану. А скорее всего, потому что просто беспокоился за девушку, и причины ее непонятного поведения его не так уж и волновали…

Энн сидела в комнате матери на полу, склонившись над раскрытой коробкой с драгоценностями. Элегантное летнее платье висело на вешалке. На ней были короткие шорты и тенниска. Золотистые волосы собраны в пучок на затылке. Лицо выглядело слишком бледным, а губы были слишком плотно сжаты. Ною показалось, что Энн плакала. Но вместо того чтобы смягчиться, он почувствовал готовое вырваться наружу раздражение.

— Черт побери, что ты здесь делаешь? — накинулся он на девушку.

Энн от неожиданности вздрогнула и вскочила на ноги:

— Боже мой, Ной!

Она вытерла ладонью слезы. На щеках от негодования проступил яркий румянец. Глаза гневно вспыхнули. Упершись сжатыми кулаками себе в бока, Энн, казалось, была готова броситься на Ноя. Он же стоял как загипнотизированный, не в силах оторваться от бледной полоски нежной кожи, открывшейся на животе девушки между тенниской и шортами.

— Ты зачем здесь? — прошипела Энн.

— Это я должен тебя спросить об этом!

— Здесь мой дом. И я могу приходить сюда, когда захочу. А то, что мне приходится пока жить в твоем коттедже, не дает тебе никакого права…

Ной протянул руку к выключателю и нажал на него. На мгновение вспыхнул яркий свет, но тут же последовал оглушительный хлопок лопнувшей лампочки. Энн вскрикнула от испуга и присела на корточки, зажав уши ладонями.

В первый момент она с ужасом смотрела на Ноя, не понимая, что произошло. Он же стоял перед ней, засунув руки в карманы джинсов, борясь с искушением дотронуться до нее.

— Энн…

Она не шевелилась, но Ной слышал сдерживаемые рыдания. Бормоча про себя проклятия, он подошел к Энн, поднял ее и поставил перед собой. Но при этом сделал непростительную ошибку, дотронувшись ладонью до полоски обнаженного тела девушки. И тут же был за это наказан.

— Энн, — прошептал он, — не бойся. Все в порядке.

Вместо ответа Энн бросилась к нему на шею и, закрыв глаза, повисла на ней. Ной почувствовал трепет ее горячего тела и бешеное биение сердца.

— Успокойся, Энн. Просто лопнула лампочка. Никакого пожара нет.