— О господи, какой ужас, боже-боже…

Рядом стояла, как парализованная, Анна и молча смотрела на Томаса и Нико.

Йенни не знала, в сознании ли Томас. Дыхание его было прерывистым, голова качалась из стороны в сторону как при кошмарном сновидении. При этом сквозь сомкнутые губы вырывался стон, то нарастающий, то стихающий. Это звучало так жутко, что приводило Йенни в ужас, какого она прежде не испытывала.

Лицо у Томаса, несмотря на холод в прачечной, было покрыто потом. Глаза и борода вокруг рта перепачканы грязью. Руки безжизненно висели вдоль туловища, словно чужие.

Йенни опустилась на колени рядом с Эллен и, после секундного колебания, тронула ладонью блестящий лоб Томаса. Тот застонал громче, но — возможно, в знак того, что ощутил прикосновение — перестал двигать головой. В этот момент Йенни увидела, что глаза его запачканы не грязью, а кровью, веки слиплись и распухли.

— Боже правый, — выдохнула Йенни и машинально отдернула руку. — Его глаза… Что с ними?

— Не знаю точно, — ответил Нико сдавленным голосом. — Но выглядит так, будто… — Он сглотнул и посмотрел на Йенни, так что она прочла ужас, написанный на его лице. — Будто их как-то выжгли, что ли?

— Боже-боже, — снова запричитала Эллен и заплакала.

Йенни вспомнилась сцена из фильма, когда заключенному выжигали глаза раскаленным клинком.

Снова взглянув на жуткие раны, она подумала, что должна что-то сделать, помочь Томасу. Да, она должна помочь Томасу, потому что конкретно в этот момент никто, кроме Нико, не был в состоянии это сделать. Но тот уже был занят тем, что удерживал грузное тело Томаса, дабы оно не завалилось на кафельный пол.

Йенни сосредоточилась, заставила себя отсечь все чувства и действовать собранно, по существу. Однажды такой подход уже помог ей в крупной аварии на шоссе, с несколькими убитыми и ранеными. Вплоть до прибытия спасателей и врачей Йенни, ни о чем не задумываясь, помогала пострадавшим, как заведенная перевязывала покалеченные конечности и обрабатывала рваные раны. И только спустя полчаса рухнула в траву возле шоссе и исторгла из себя ужас последних тридцати минут.

— Что за… — Давид вошел в прачечную, и в следующую секунду последовало тихое, но различимое: — Твою ж мать!

И возглас Йоханнеса, вероятно, вошедшего вместе с ним:

— Господь всемогущий!

Йенни поднялась и увидела, что Флориан тоже пришел и потрясенно смотрел на Томаса. В сознании вдруг мелькнула мысль, настолько чудовищная, что пол едва не ушел у нее из-под ног. Если в отеле, кроме них, никого не было…

Она сделала над собой усилие, чтобы не додумывать эту мысль до конца. Чтобы логичный вывод, который последовал бы из этого, не парализовал ее.

— Нужно перенести Томаса наверх, — распорядилась Йенни. — У него явно переохлаждение. И нам нужны аптечка, мазь и перевязочный материал, чтобы обработать раны.

Она огляделась в поисках смотрителей и остановила взгляд на Тимо. Тот прислонился к дверному косяку и не выказывал особого участия к сидящему на полу Томасу. В памяти вспыхнула сцена перед полиэтиленовым тентом, но Йенни отбросила и эту мысль.

— Тимо, здесь должна быть комната первой помощи, где есть носилки и аптечка, ведь так?

— Такой комнаты нет, — отозвался Тимо и встал прямо. — Ее ремонтируют. А вот носилки остались. И бинты, и мазь, и все такое. Хотя наверняка все просрочено.